Марк Александрович Поповский - Дело академика Вавилова

ворчать на трудности местной жизни. Но все произошло совсем не так, как я предполагал. И говорить в тот вечер пришлось главным образом не мне, а моим хозяевам.

Еще до того, как мы втроем уселись за круглый столик, я обнаружил на стене в столовой очень меня заинтересовавший фотографический портрет. На фотографии изображен был плотный, коренастый, лет сорока мужчина, обладатель, судя по всему, завидного здоровья и неплохого характера. Он улыбался, да так счастливо, так безмятежно, как в наш век улыбаются разве что дети. Я сказал об этом хозяину дома. «Да, — почему-то со вздохом ответил он, — Николай Иванович это умел…» И пояснил, видя мое недоумение: «Перед вами мой учитель, академик Николай Вавилов, великий биолог и путешественник». — «Биолог?» Я был удивлен. Уже лет за десять перед тем начал я писать очерки и статьи о людях советской биологической науки, знал многих знаменитых и незнаменитых ученых, но о Николае Вавилове слышал первый раз. «Может быть, он и не биолог, а физик? — неуверенно заметил я. — Одно время президентом Академии наук был физик Вавилов…» Грустные глаза старого ученого стали еще более печальными. «Нет, — ответил он, покачивая большой лысой головой, — нет, это не тот. Физик Сергей Вавилов был младшим братом Николая, моего учителя. А то, что вы его не знаете, — не чудо, с тех пор как его арестовали, никто не рискует произнести вслух его имя».

Седая маленькая дама, хозяйка дома, резко вмешалась в разговор. «Сколько раз я твердила — портрету Николая Ивановича тут не место. Хочешь хранить его — храни у себя в столе. Мало ли у нас было неприятностей? Забыл, сколько раз мы висели на волоске? Удивляюсь, как тебя еще оставили на работе… А все из-за Вавилова. Ты ведь знаешь, сколько врагов у Николая Ивановича и какие это враги!» Свой монолог супруга профессора произнесла почему-то шепотом, тревожно поглядывая на окна и двери. «Мне нечего бояться, — мрачно парировал муж. — Я не украл и не убил. А Вавилова со стены не сниму. Он тут и при Сталине висел…» Супруги замолчали, явно недовольные друг другом. Я, очевидно, затронул старую семейную распрю.

Впрочем, муж и жена не слишком долго дулись друг на друга. Сперва осторожно поглядывая на подругу, а потом все более смелея, старый ученый стал рассказывать про своего дорогого учителя. Да, Николай Иванович арестован. В тюрьме. Где — неизвестно. Кто говорит, что видели его в Сибири, но большинство сотрудников склоняются к тому, что еще в самом начале войны расстреляли его в Москве. «Но за что же? — не унимаюсь я. — Что он сделал?» Жена профессора жестко подбирает губы и сердито гремит чайной посудой. Хотя Сталин умер и в обиход наш вошло неодобрительное словосочетание «культ личности Сталина», она не желает, чтобы в ее доме упоминали о тюрьмах и расстрелах. Не ровен час, вернутся старые времена… «Расскажи лучше, какой Вавилов был знаменитый. Ведь его весь мир знал», — просит она мужа.

Этот человек с ребяческой улыбкой действительно был поразительно знаменит в 20–30-е годы. Ботаник, генетик, агроном, географ и путешественник, он, в поисках интересовавших его культурных растений, объехал более пятидесяти стран. Был первым в мире европейцем, который с караваном прошел труднодоступный Кафиристан (горную провинцию Афганистана в районе Гиндукуша). Это произошло в 1924-м, а два года спустя вавиловский караван уже пересекал Эфиопию. Позднее ученый исходил Южную и Центральную Америку, Канаду, США, Европу, бывал в Японии, Корее, Западном Китае. А уж собственную страну изъездил он вдоль и поперек. Удачлив был поразительно. Его самолет потерпел аварию в Сахаре. Летчик-француз посадил машину чуть ли не у самого логова льва и совсем потерял голову от страха. А Вавилов развел костер и всю ночь отгонял ходившего рядом хищника. В Абиссинии (Эфиопии) на караван напали разбойники. Вавилов проявил себя искусным дипломатом, откупился и вывел людей и вьючных лошадей из, казалось бы, безвыходной ситуации. В Сирии интересующие его колосья пшеницы собирал он под огнем восставших друзов — только чудом спасся от пули повстанцев.

Слава сопутствовала ему. Имя ученого не сходило со страниц мировой печати: с ним беседовал будущий император Абиссинии Хайле Селасие, члены британского кабинета и французские министры. «Вавилов — на вершине Анд!» — писала советская газета «Известия», «В гостях у японских ученых» — откликалась «Правда»; «Вавилов: посылки с семенами из Палестины и --">