Владимир Петрович Ягунин - Александр Одоевский

вами, милые!.. — с трудом прошептала она. — Не надо слез. Ах, Саша! — Скрестив на груди тонкие руки, она взглянула на сына и мужа полными уходящей боли глазами и, вздохнув, заснула вечным сном.

— Матушка!..

Ноги у Александра подкосились, он опустился перед покойницей на колени.

— Господи, прими душу рабы божьей!.. — запел появившийся в дверях седой благообразный священник.

— Покинула нас, покинула! — глухо пробормотал старый князь и, всхлипнув, слепо пошел через гостиную в кабинет, тяжело скрипя половицами, вытирая рукавом черного сюртука покрасневшие, слезящиеся глаза.

Черный день этот запомнился Александру Одоевскому на всю жизнь. На всю его короткую жизнь…

…Ночью над Петербургом плыла полная луна.

Маслянисто блестела, подрагивая на низовом ветру, стынущая Нева. На бастионах Петропавловской крепости глухо и простуженно перекликались часовые.

В большом опустевшем доме горела желтая свеча. Сидевший за столом высокий юноша, разбитый несчастьем и соболезнованиями родных, лихорадочно наносил на чистом листе бумаги летучие женские силуэты. Стройная фигура… тонкий овал лица… большие грустные глаза… Бедная!

— Саша, ты не спишь?

— Нет, отец.

Иван Сергеевич посмотрел на осунувшееся лицо сына и покачал головой. Давно ли появился в его семье этот красивый большеглазый мальчик? Давно ль с волнением услышал он его голос? Увидел измученное, но счастливое лицо жены — женщины, любившей его болезненно и безмерно?..

На счастье жизнь дана нам или на горе? Как пере-несть тяжелые удары судьбы? Как вырастить сына достойным славного отечества? Сына, казалось, вчера возвестившего о своем появлении на этом свете первым нетерпеливым криком.

— Милостивый государь, князь Иван Сергеевич! Позвольте поздравить вас!..

— С сыном Александром? — не веря, воскликнул он.

— С первенцем, ваше превосходительство!

— Никита! Шампанского! Нет-нет, не отговаривайтесь, доктор! Вы непременно пообедаете с нами. А как княгиня?

— Слаба еще, но чувствует себя удовлетворительно.

— Виват князю Александру Ивановичу!..

Случилось это в 1802 году, месяца ноября 26-го числа, в доме № 40 на Петербургской стороне нашей Северной Пальмиры.

— Князь Александр! Где вы?

А он бежит по мокрой траве, счастливый, что отделался от ласковых рук матушки и назойливых нянек, бежит к Нерли, над прозрачной водой которой растерянно повисло утреннее солнце.

Что там, за камышом?.. Плывут ли по волнам большие рыбы?.. Шуршит и катится ли по дну торопливая галька?.. А за ржаным полем на том берегу?.. Уходят в небо темные сосновые боры, лежит между холмами большое село, сияют золотом купола церквей…

Мир так велик, от него кружится голова, немеет сердце.

— Князь Александр! Сашенька!..

Куда же спрятаться от приближающихся голосов?

Кусты колючи, берег крут, вода черна и холодна… Нырнуть в такую — и не выплыть. Ох, страшно! Придется вылезти и сдаться.

— Ах, боже мой, сынок! — прижав его к своим коленям, испуганно бормочет княгиня. — Разве так можно! Здесь очень глубоко. Почему ты улыбаешься? Пойдем домой.

Тропинка огибает взгорок, выходя к барской усадьбе.

— Вот и наш князек! — радостно восклицает старая нянька. — Чай, не заблудится в родных местах.

Осекшись под строгим взглядом Прасковьи Александровны, она всплескивает руками и спешит в высокий деревянный дом.

У резных ворот сына с матерью встречает гувернер в старомодном сюртуке с длинными фалдами.

— Ох уж это молодое поколение! — сокрушенно вздыхает он и, слегка взбрыкивая в разные стороны тонкими ногами, обутыми в лаковые туфли с медными пряжками, направляется в свою комнату дочитывать очередной французский роман.

Виновник же всех треволнений останавливается на широком крыльце и, обернувшись, взглядом окидывает родное село Николаевское: низкие крестьянские дворы, высокую липу на косогоре, голубые пруды, блестевшие за плетнями, и вновь рождается в его сердце восторг.

— Вот приедет Иван Сергеевич, — укоризненно шепчет сыну княгиня, пытаясь затащить его в дом. — он не спустит твоего своевольства. Князь у нас очень строгий, генерал…

— Вот и не строгий, — отвечает Саша. — Папа даст мне потрогать блестящие ордена, посадит на коня, и… поскачем мы с ним в поле. Наперегонки с ветром!..

Он мечтательно щурит глаза, но тут же открывает их. Втягивает носом воздух и, учуяв доносящийся из кухни ароматный --">