Вячеслав Всеволодович Иванов - Голубой зверь (Воспоминания)

русское звучание имени, отчества и фамилии. Поэтому, вычеркивая из списка кандидатов всех подозрительно выглядевших, «Булатов» и «Белл» меня оста­вили. Я был приглашен в качестве члена правления на пленум, состоявшийся сразу после путча (вероятно, его планировали как пленум победителей). В начале заседания появился посланец от префекта округа с распоряжением закрыть это учреждение за противоправные действия. Председательствовавший, продолжавший ничего про меня не знать, кроме моего имени и звания народного депутата СССР, объявил, что мне срочно предоставляется слово. Я же не оправдал его ожиданий и поддержал действия префекта округа, резко выступив против подписанного Бондаревым и Прохановым вместе с Варенниковым и несколькими будущими членами ГКЧП «Слова к народу» и всех изданий этого же черносотенного направления. После этого я сразу же поехал на заседание Верховного Совета, где выступил по этомуже поводу после приехавшего с этого же пленума правления В. Белова (мы стояли с ним друг за другом у микрофона, как перед этим, обгоняя друг друга, ехали на своих депутатских машинах с пленума правления писателей в Кремль). Белов жаловался Верховному Совету на действия властей, закрывших Союз писателей России (его строго говоря в тот день никто, к сожалению, не закрыл, они отделались испугом), а я в своем ответе Белову назвал эту организацию фашистской, процитировав в качестве подтверждения несколько изда­ний, которые мне перед пленумом вручили как члену правления. Белов, проходя мимо меня, шепнул злобно и растеряв всю былую прелесть дивной речи восхищавших нас первых своих рассказов: «Я в суд на Вас подам!» Вскоре после этого я прочитал в газете два касающихся меня постановления пленума так и не закрытого правления: о «приостановлении» моих обязанностей члена правления и о возбуждении против меня судебного дела. Но повестки в суд я не получил. То ли помогло то, что я еще был народным депутатом, то ли само обвинение было бы труднодоказуемым: ведь нельзя опровергнуть то, что прохановские и другие подобные им издания — фашистские.

27

Когда меня выбрали депутатом, я получил возможность больше делать для выяс­нения возможностей упрочения связей нашей страны с Западом. Еще перед этим, когда я начал ездить с лекциями в Америку, я быстро убедился в том, что там есть много деловых людей, в таких связях заинтересованных. В Йэйле я читал осенью 1988 года лекции на кафедре, специально учрежденной бизнесменом Фоксом для русских профессоров. Сам Фокс в это время ездил в Россию и учил русский язык, на котором сказал несколько приветственных слов моей жене и мне на приеме, устроенном, когда он вернулся из СССР. Мне пришлось на этом приеме прочитать ему целую лекцию по русской истории, которой он заинтересовался. Тогда же я понял, что таким, как он, деловым людям мешает позиция американского правительства, долгое время не менявшаяся. В первый свой приезд в Вашингтон среди других влиятельных людей я долго говорил с лидером тогдашнего демократического большинства в Палате пред­ставителей Гепхардтом. Мы с ним быстро нашли общий язык, я рассказывал ему о популярности у нас в военное время Рузвельта, бюст которого стоит у него в кабинете. Он согласился с моими предложениями (мне и тогда, и потом казалось нужным подобие плана Маршалла) и обещал поговорить по этому поводу на следующей неделе с государственным секретарем Бейкером. Как я много позже узнал, тот советовал пока подождать. Америка ждала долго, по-моему слишком долго, все больше проиг­рывая от этого ожидания. Гепхардт остается сторонником расширения связей с Россией и при новой администрации (хотя теперь он лидер меньшинства).

Я тщетно говорил о том же зимой этого же (1989-го) года с тогдашним амери­канским послом Мэтлоком. Мы столкнулись с ним в декабре в директорском кабинете в Театре Ленинского комсомола по окончании спектакля «Поминальная молитва» по Шолом Алейхему. Марк Захаров, поставивший этот спектакль, был моим соседом по алфавитному размещению (он на 3, я — на И) московских депутатов на съезде. По этой же алфавитной причине впереди в следующем ряду сидел Б. Н. Ельцин, с которым мы часто переговаривались (утром я шел на съезд через Александровский сад, и, видя мой депутатский значок, кто-нибудь из толпившихся в нем обязательно передавал мне письмо или пакет для тогдашнего народного любимца, я часто перед началом

--">