Валентина Никиткина - Синее чудо

кофе. Нашли розетку, наварили много-много кофе, а товарищи мои, тоже привыкшие к постоянным командировкам и к пустым буфетам на вокзалах, вытащили домашние бутерброды и всякие пирожки и коржики.

Часа в три я вышла пройтись. Ночь, крупные звезды в небе над лётным полем, тишина такая, как будто планета вдруг опустела.

Пошла по асфальтовой дорожке, обсаженной березками. Подняла голову — свет фонарей пронизывал золотые кроны!..

Из таинственного ниоткуда вдруг пришла строка, я ее услышала как внутренний бестелесный "голос":

"В горниле Осени расплавленная медь..."

Я остановилась и вслух повторила, словно испытывая на прочность: "В горниле Осени расплавленная медь..."

Мне понравилось. И тут же придумались и другие строки:

В горниле Осени расплавленная медь...

Колокола лесов гудят в отчаянии.

Листва шумит: "Упасть и умереть?!"

И птичий крик — последнее прощанье.

В горниле Осени расплавленная медь!..

И оказалось, что это стихотворение! Удивительно!

Истинные поэты — радары Пространства. Не так ли? Во всяком случае, многие говорили и писали о том, что "стихи не пишутся — случаются!". Вот и я, совсем не поэт, нечаянно оказалась "в нужное время в нужном месте" и находилась в таком безмятежно-бессонно-кофеиновом состоянии да еще в предвкушении встречи с Байкалом, что смогла эту строку "услышать" . А ведь никогда, никогда стихов не писала, если не считать школьного рифмоплетства!

А на Байкал нас, весь семинар — и гостей, и местных, — повезли все-таки, повезли, когда напряженная работа — просмотры и обсуждения — закончилась.

В поселке Листвянка нас уже ждал катер "Профессор Кожов", названный так в честь легендарного в этих местах человека, отважного защитника чистоты Байкала.

С бревенчатого причала мы чередой, под присмотром молодого матроса, осторожно ступили на покачивающуюся палубу небольшого суденышка. Заметила мельком за стеклом рубки внимательные глаза капитана (он же — рулевой!). Он доброжелательно приглядывался к нам: что за люди пожаловали?

Я подошла к нему.

— Повезло вам, — деликатно улыбнулся капитан. — Давно засентябрило, волна вчера в два метра была, снег... А сегодня тишь и гладь, и солнце какое!

Его руки, большие, загрубевшие от работы, с припухшими от воды и ветра ревматическими суставами, крепко держали штурвал.

Отчалили, отдалились от берега. Матрос стал за руль, а капитан начал какое-то странное действо: опустил за борт и зачерпнул белым ведром воду, а, казалось, зачерпнул высокое небо.

— Я тут космонавтов как-то возил, — сказал капитан, разливая байкальскую воду по нашим кружкам, чашкам и стаканам, — так Леонов мне говорил, что из Космоса все озера на Земле зеленые, только один Байкал — синий! Испейте нашей водички, причаститесь!..

Вода была как из родника — светлая, сладкая и такая холодная, что ломило зубы.

Я все присматривалась к капитану. Чем-то он мне в какие-то мгновения Ваню из санитарного поезда напоминал. Может ли быть так, что это он, мой собеседник из сорок третьего года? Бывают же такие неожиданные встречи? А вдруг?!

"Евгений Федорович!" — окликнул кто-то капитана.

Нет, не Ваня! Не Ваня! Как жаль, что неожиданные встречи только в кино случаются, а в жизни ...

Я все-таки спросила у Евгения Федоровича, не ходил ли какой-нибудь капитан Ваня по Байкалу? Описала молодого солдата, как могла, о его тяжелом ранении в ногу рассказала, вспомнила поселок Слюдянку...

Так капитанов на Байкале много, Иван — имя совсем не редкое, а фамилию того солдатика из сорок третьего года я никогда и не знала: мы ведь думали, что нас в один госпиталь повезут, и успеем еще и наговориться и познакомиться. А жизнь по-своему распорядилась — взяла и развела на перекрестке, дорожек-путей у жизни не меряно.

Исполнил ли Ваня свою мечту, стал ли капитаном? Дождалась ли его невеста? Никогда я этого не узнаю.

Но живет Ваня в моей памяти, когда-то он словно подарил мне Байкал...

А потом наш "Профессор Кожов" аккуратно подошел к крутому берегу, стал на якорь, и по длинным сходням мы сбежали на землю.

Какой удивительный день был впереди!

Искали красивые камешки среди гальки и радовались находкам. Из плавника сооружали костер и грели руки у высокого пламени. Смотрели на сияющий под солнцем Байкал, видели далекие-далекие вершины гор на другом берегу, что, говорят, бывает необычайно редко, только в очень ясную погоду... Мы пили --">