Дмитрий Запольский - Путинбург

приглашению императрицы Екатерины Великой как учитель английского языка в семье наследника престола Павла. Сын Павла Александр I назначил Джона своим личным слугой и консультантом, переименовав при этом Джона МакФарланда в Ивана Парланда и даровав ему чин камер-фурьера и российский дворянский титул. К старости Джон (Иван) стал крупным бизнесменом и землевладельцем. Ему принадлежали десятки домов в Санкт-Петербурге. Внук Джона Альфред Парланд был архитектором, автором храма Спаса на Крови, а правнучкой — бабушка автора. Ее двоюродные братья: Генри Парланд — выдающийся финско-шведский поэт начала ХХ века, и финский инженер Герман-Николос Парланд, кавалер высшего ордена Финляндии — ордена Белой розы, профессор Технологического университета Тампере, умерший в Хельсинки летом 2019 года. К роду Парландов также относятся Ральф — известный финский шведоязычный писатель и литератор, и один из основоположников финской психиатрии — Оскар Парланд. Парланды были категорическими противниками православия и придерживались англиканской веры. С 1845 года — граждане Великого княжества Финляндского. Самый младший из рода МакФарландов — Ryan Zapolskiy, ему четыре года.

РЕКИ ВАВИЛОНА

By the rivers of Babylon, there we sat down…

Oднажды приятелю достались билеты в театр «Ленком»654, причем в директорскую ложу на премьеру. Давали какую-то несусветную чушь про любовь, комсомол и весну. Это был 1978 год. Мы пили в ложе лимонад, заедали эклерами и поглядывали на сцену. Там все было богато: крутились декорации, мелькали огни, артисты волнами выплескивались к рампе и откатывались назад, говорили какую-то хрень в зал, стреляли из наганов и размахивали флагами. Проработав к своим семнадцати годам два года актером-юнгой на сцене взрослого театра-студии, я вполне мог оценить и замысел режиссера, и работу приглашенного хореографа, и даже усердие мастера по свету — все было на уровне. Кроме самого главного: спектакль был вообще ни о чем, и именно поэтому режиссер задействовал всю сценическую машинерию, на которую ЦК ВЛКСМ явно не пожалел денег. Приятель мне говорит:

— А представь, что на сцене сейчас Boney M.!

Я легко представил: три черные красотки в расшитых блестючками блузках и Бобби Фаррелл655, танцующий, как мотылек летает, в белых джинсах клеш, с копной на голове, как у сенаторши Петренко656, только не из пластика. Ох, как хотелось!

— Не,— говорю,— на фиг Boney M.! Пусть лучше The Beatles!

Прикинь, а ведь кому-то повезло в жизни!

И видели же люди живых битлов, на концертах были. Вот же повезло! Хотел бы я увидеть Маккартни и пожать ему руку. Почему-то мне казалось, что Пол должен протягивать не правую руку, а левую, он ведь левша. И я даже внутренне замешкался: а какую руку я бы протянул ему в ответ? Правую же неудобно, а левую — нелепо. Так мы и досидели тот спектакль, завороженно глядя на крутящуюся сцену и раскрашенный светом дым, в котором, как личинки в коконе, шевелилось что-то комсомольское, завораживающее красотой и непонятностью, инстинктивно отталкивающее, но восхитительно загадочное.

Когда шли через Александровский парк, растопыривший сирени, к «Горьковской», приятель рассказывал, что Boney M. совсем недавно приезжали в Москву и несколько дней подряд выступали в Кремле. И на концерте был его, приятеля, дядя, работавший в Москве в Министерстве культуры шофером. И дядя после концерта пробрался за кулисы, махнув красной министерской коркой перед носом охранников-гэбэшников, чтобы попросить у Boney M. автограф. И даже зашел в гримерку, где был накрыт стол с русской водкой и икрой. И сам Бобби Фаррелл налил ему рюмку водки и подарил пластинку с автографом! А потом вся четверка напилась в стельку и их охранники на руках выносили в правительственную «Чайку», чтобы отвезти в отель.

Я не верил, конечно. Хотя… А вот бы мне оказаться за столом с Boney M. И поговорить с Фарреллом. Он бы сказал своим баритоном: «Я пью за мистера Запольского!» И от него бы пахло одеколоном с запахом цветущей после дождя сирени в белой ленинградской ночи. И запрокинул бы рюмашку, встряхнув копной волос, изогнувшись и почему-то отряхнувшись, как болонка после купания в ванной. А Лиз Митчелл657 положит мне на плечо шоколадную руку и поцелует в щеку. И от нее пахнет тоже цветами и немного перегаром. Ох, тут у меня, конечно, в животе бабочки бы защекотали крылышками, если бы я был женщиной. Но бабочек не было,

--">