Владимир Фромер - Ошибка Нострадамуса

Анастасии, мы знаем, каким он был тогда: «…черноволосый и не смуглый, нет — сожженный. Его зеленоватые, в кольце темных воспаленных век глаза казались черны, как ночь (а были зелено-серые). Его рот улыбался и, прерывая улыбку, говорил из сердца лившиеся слова, будто он знал Марину и меня целую уж жизнь, и голос его был глух. И, не встав, без даже и тени позы, а как-то согнувшись в ком, в уголку дивана, точно окунув себя в стих, как в темную глубину пруда, он начал сразу оторвавшимся голосом, глухим, как ночной лес… Он брал нас за руки, глядел в глаза близко, непередаваемым взглядом, от него веяло смертью сумасшедшего дома, он все понимал… Рассказывал колдовскими рассказами о своем детстве, отце-трактирщике, городе Лебедяни… И я писала в дневник: „Был Тихон Чурилин, и мы не знали, что есть Тихон Чурилин, до марта 1916 года“».

Чурилину нравились обе сестры, но он без памяти влюбился в Марину. Ася была ее тенью. Марина из любопытства несколько раз с ним встретилась. Помните: «Алых губ своих отказом не тружу, / Прокаженный подойди — не откажу». И бросила. Чурилин был слишком пресным, земным, а Марина Ивановна признавала только небесную любовь. Ей для того, чтобы творить, нужны были сильные эмоциональные потрясения, роковые страсти. И хотя Цветаева всей душой любила мужа Сергея Эфрона, но этого ей было мало. Она, стремясь все испытать, все изведать, вступила в «роковую связь» с 29-летней поэтессой Софьей Парнок. Эта русская Жорж Санд носила мужские костюмы, короткую стрижку, курила крепкие сигареты и не скрывала своей склонности к однополой любви. Цветаева посвятила ей цикл «Подруга» с весьма откровенными стихами:

Я Вас люблю, — как грозовая туча

Над Вами — грех —

За то, что Вы язвительны и жгучи

И лучше всех.

Был у Цветаевой недолгий роман и с Мандельштамом. Впрочем, при всем этом ей и в голову не приходила мысль о том, чтобы расстаться с мужем.

Поэтика Чурилина оказала несомненное влияние на творчество Цветаевой. Это видно по ее стихам, написанным в том же 1916 году. Не только рваным ритмом, но и смыслом напоминают они чурилинские стихи, где царствует мрак и воспевается смерть.

ПЬЯНОЕ УТРО

Слабый свет — и колокола гул.

Грустный звон — и вновь громадный гул.

— Воскресенье.

Неудавшееся бденье,

Неудавшийся разгул, —

Крови злой и шумный гул.

Я — как страшный царь Саул.

— Привиденье…

Сухарева башня — как пряник…

И я, как погибший Титаник,

Иду на дно.

Пора давно… — и легко.

Кикапу! Рококо.

Это Чурилин. А вот эти стихи посвятила ему Цветаева в ответ на его подарок: первый экземпляр своей первой книги, который поэт хотел положить на могилу покойной матери, он подписал Цветаевой: «Повторением чудесным, наследием нежнейшим передается живой, живущей Матери, Любови, Другу Марине Цветаевой невозможностью больше дать. Аминь…» Цветаева уже была в то время матерью Али.

* * *

Голуби реют серебряные,

Растерянные, вечерние

Материнское мое благословение

Над тобой, мой жалобный

Вороненок.

Иссиня-черное, исчерне —

Синее твое оперение.

Жёсткая, жадная, жаркая

Масть.

Было еще двое

Той же масти —

Синей молнией сгасли! —

Лермонтов, Бонапарт.

Выпустили тебя в небо:

Лети себе, лети, болезный!

Смиренные, благословенные

Голуби реют серебряные,

Серебряные над тобой.

Чурилин помнил «неистовую Марину» всю оставшуюся жизнь. Многие стихи и большую часть своей прозы он посвятил ей.

Впрочем, Цветаева тоже его не забыла. Много лет спустя, уже в эмиграции, она встретилась с художницей Натальей Гончаровой, ставшей героиней одного из лучших ее очерков. Там, в тексте, нашлось место и для Тихона Чурилина:

«В первый раз я о Наталье Гончаровой — живой — услышала от Тихона Чурилина, поэта. Гениального поэта… ему даны были лучшие стихи о войне, тогда мало распространенные и не оцененные. Не знают и сейчас…»

* * *

Жизнестойкость — это умение выносить все удары судьбы, оставаясь самим собой при любых обстоятельствах. Такой жизнестойкостью в высшей степени обладал Тихон Чурилин. Судьба никогда не баловала его. При жизни Чурилина были выпущены всего три его книги: «Весна после смерти» (1915), «Льву — барс» и «Конец Кикапу» — --">