Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 3

другие семьи.

Элен и Билла объединяло общее прошлое. Элен стала для Билла единственным человеком, на которого он всегда мог рассчитывать и к которому всегда мог обратиться за помощью. Она и ее родственники давно стали его американской семьей. Лизе не исполнилось и года, когда де Кунинг перевез ее с матерью в загородный дом в Спрингсе, принадлежащий брату Элен – Питеру^[13]. От самой Элен Билл небезосновательно ожидал всепрощения и принятия (например, однажды Билл ударил Элен на людях, а она взяла ударившую ее руку и поцеловала ее)^[14].

Неясным, правда, остается, могла ли Элен в той же мере на самом деле положиться на Билла. Но сама она, судя по всему, свято верила в его преданность. Удивляться этому не приходится: профессиональная и личная независимость Элен начиналась под именем Элен де Кунинг, жены Виллема де Кунинга. И подаренное им обручальное кольцо стоимостью в девять с половиной долларов она продолжала носить на пальце.

В год рождения Лизы Элен отказалась от шумной квартиры на площади Святого Марка и переехала на просторный чердак на Бродвее, на Десятой улице. Весной она начала новую серию картин и стала готовиться к второй персональной выставке в «Конюшенной галерее»^[15]. Тут, на Бродвее, ей не мешали мощные музыкальные волны, шедшие из квартиры снизу, и она могла полностью сосредоточиться на музыке своих полотен.

Иногда, сидя наедине с холстом, она думала: «Ну и дела, да здесь же совсем тесно». Элен как будто бы одновременно открылось множество интересных возможностей^[16]. Она начала серию рисунков, которую назвала «коктейльными портретами, нарисованными под мартини»^[17]. Они больше походили на результат практических упражнений, нежели на готовые работы; художница делала их очень быстро. Но особо интересными были наброски – из-за позы или из-за самого изображенного на них человека. Со временем они превращались в живописную картину.

На некоторых набросках узнавался Билл, на некоторых – Том, на других – любимая муза Элен Аристодимос Калдис. Но самой значительной ее работой в том году стал портрет Гарольда Розенберга. «Это была самая крупная картина из всех написанных мной на тот момент, – рассказывала Элен^[18], – и единственная в моей жизни работа, написанная на полу. Я сначала наносила тонким слоем разбавленную краску, а затем, уже поверх цветовых пятен, накладывала контуры»^[19].

Элен с полным правом назвала ту картину своим творческим прорывом^[20]. До этого художница щедро накладывала на полотно мазки густой краски, наслаивая ее до тех пор, пока поверхность холста не становилась плотной и четко текстурированной. А на огромном портрете Гарольда (он сидит, ссутулившись, в кресле, с банкой пива в одной руке и сигаретой в другой) Элен наносила краску почти так же, как если бы писала акварелью и тушью на листе бумаги размером двадцать на двадцать пять сантиметров.

Общим эффектом такого необычного подхода стала предельная простота и удивительная невесомость изображения. Раньше для ее живописи никогда не был важен белый цвет – даже если он встречался на ее полотнах, то был таким же густым и плотным, как и прочие. На портрете Гарольда роль белого играл загрунтованный холст.

Например, ниспадающая изящными складками рубашка Гарольда состояла в основном из белого холста и всего одной темной линии, свободно пролегшей от его подбородка до ремня. Чтобы изобразить ткань и тело под ней, художнице больше почти ничего не потребовалось. Вся картина оставляла впечатление яркости, стремительности, потрясающей легкости и несомненного мастерства автора. То, что полотно было больше двух метров в высоту, только подчеркивало и усиливало этот эффект.

В тот период Элен вообще смело экспериментировала с новыми эффектами и приемами. Она впервые применила «капельную» технику, впервые разводила краски до консистенции скипидара и разбивала холст на большие цветовые блоки с помощью линии горизонта. Можно предположить, что в тот период у нее было два главных источника вдохновения.

Во-первых, 31 января в галерее «Тибор де Надь» открылась выставка картин Хелен, написанных за предыдущий год. Публике были представлены 15 полотен. Из-за проблем и сложностей, пронизывающих ее неуклонно ухудшающиеся отношения с Клемом Гринбергом, работы Хелен стали, по ее мнению, «упрощенными, упрощенными и упрощенными». Выглядели же они какими угодно, но не --">