Александр Иванович Володин , Борис Самуилович Итенберг - Лавров

Муравьева), майор Бабушкин и адъютант шефа жандармов штабс-ротмистр Бибиков. Из собственного дома на Фурштадтской улице препроводили в III отделение.

Из записок П. А. Черевипа: «Часов в 11 вечера (речь идет о 24 апреля. — Авт.) меня граф Муравьев послал к военному министру (им был тогда Д. А. Милютин. — Авт.) предупредить его о мере, которую положил он принять касательно Лаврова… В разговоре между прочим Милютин сказал мне: «Представьте себе, что не далее, как сегодня, у меня за обедом была речь о том, что удивительно, что Лавров не попался, и что странно, что граф Муравьев его не арестовывает. Да, — это человек известной неблагонадежности».

При обыске у Лаврова жандармы обнаружили громадное число книг, множество рукописей. Для их рассмотрения потребовалось приглашение специалистов по этой части — профессиональных цензоров. Министр внутренних дел Петр Александрович Валуев по сему случаю заметил не без удовольствия: «Слава богу, что этого господина взяли, — он мне, к сожалению, слишком известен…»

Поводом к аресту Лаврова послужило его участие в неразрешенной правительством «Издательской артели», в которую он незадолго перед этим вступил. В артели состояли также врач, ординатор 2-го военного сухопутного госпиталя Александр Александрович Кобылин, у которого Каракозов жил в Петербурге, и подполковник Александр Дмитриевич Путята, указанный Каракозовым как влиятельный член «конституционной партии».

Как выяснилось на следствии, Лавров к акту 4 апреля был совершенно непричастен. Тем не менее всесильный Муравьев не только не выпустил его, но получил «высочайшее соизволение» на предание Лаврова военному суду — «по обвинению в преступном образе мыслей».

Восемь месяцев просидел Лавров в петербургском ордонансгаузе — так по привычке продолжали называть комендантское управление. Уже повешен на Смоленском поле Каракозов. Уже «лег костьми своими» и сам Муравьев-вешатель. А процесс Лаврова все не кончался, несмотря на прямое указание военного министра покончить дело скорейшим образом.

Наконец… 20 февраля 1867 года: «По отзыву Санкт-Петербургского обер-полицмейстера, состоящий по полевой пешей артиллерии, ныне уже уволенный от службы, полковник Лавров, в исполнение Высочайшей конфирмации, отправлен 16-го сего февраля в два часа пополудни, с жандармами, на жительство в Вологодскую губернию».

Этот документ — последний, 506-й лист в «Деле» Лаврова, хранящемся теперь в Центральном государственном военно-историческом архиве СССР. Толстый том — своеобразное, конечно же, весьма неполное, а в ряде случаев искаженное отражение жизни Лаврова. От рождения до начала 1867 года.

Потом были три года ссылки, бегство за границу…

I. «ОДИН ИЗ МНОГИХ»

«1866-го года июня 29 и 30 и июля 12 дня, в Высочайше учрежденной в С.-Петербурге под председательством графа М. Н. Муравьева Следственной Комиссии, полковник Лавров на предложенные ему вопросы показал:

Как ваше имя, отчество, фамилия, сколько имеете от роду лет, какого вы вероисповедания?..

Петр Лаврович Лавров, 43 лет от роду, православного вероисповедания… происхожу из потомственных дворян Псковской губернии, где и родился в селе Мелехове Великолуцкого уезда. Первоначальное воспитание получил дома…»

О детстве и юношеских годах Петра Лаврова известно нам мало.

Впрочем, весьма немногими достоверными сведениями располагаем мы и о некоторых других этапах его жизни, несмотря на то, что биография Лаврова уже давно привлекала к себе внимание — и современников его, и потомков. Так, известно, что 12 февраля 1900 года «Комитет памяти П. Л. Лаврова» решил составить жизнеописание только что умершего революционера. Этот замысел, однако, осуществлен не был: не удалось собрать нужных материалов. С тех пор прошло восемьдесят лет. Появилось множество публикаций, посвященных Лаврову. Но биография его пока не написана; и теперь еще недостает материалов, которые раскрывали бы личную жизнь Петра Лавровича.

А может быть, это и не случайно… Ведь жизнь Лаврова — это прежде всего жизнь мыслителя, ученого, теоретика. Неустанное идейное творчество поглощало все его силы, именно оно — стержень жизни нашего героя. И пусть не посетуют на нас читатели: при описании жизни Лаврова мы не можем не уделять большого места рассказу о его произведениях, их роли в развитии русской общественной мысли. Без --">