Леонид Геллер , Сергей Владимирович Кудрявцев , Абба Лейбович Гордин , Вольф Лейбович Гордин - Анархия в мечте. Публикации 1917–1919 годов и статья Леонида Геллера «Анархизм, модернизм, авангард, революция. О братьях Гординых»

добавил он скороговоркой.

– Откуда бредёшь?

– Я иду из страны капитала. Меня присудили там злые люди к вечным каторжным работам. Меня, мою жену и моих детей.

– За что?

– Ни за что. Говорят, за то, что мои предки не умели воровать, обвешивать, обмеривать, торговать. А в стране капитала, кто не умеет воровать, тот считается преступником.

– Куда идёшь?

– В страну счастья.

– И я туда иду. Идём вместе. Вместе веселей будет.

– Идём.

Мы пробовали идти вместе, но я не мог ходить с ним. Он так медленно двигался.

– Почему ты так тихо идёшь? Нельзя ли пошибче?

– Видишь, мои лидеры мне говорили, что в страну счастья надо идти медленно, тихохонько, шаг за шажком.

– Они врут. Смотри, как я шагаю. Следуй за мной!

Он делает усилие держать один шаг со мною, но не может. Слишком тяжела ноша, которую он тащит на спине.

– Не могу. Тяжело. Я совсем уморился. Тяжело дышать.

– Брось эти мешки. С плеч вон!

– Жалко.

– Чего тебе жалко? Они тебе только мешают.

Он стряхнул плечами. И первый мешок с «голосами» упал, и рассыпались «голоса».

– Боже, какие пискливые! – и рассмеялся.

– Брось и второй мешок.

Он опять стряхнул плечами. Упал второй мешок. Рассыпались все книжки, программы и проч. и попали прямо в лужу.

– Туда им и место, – он рассмеялся. – Легче стало, – сказал рабочий, вздохнув.

– Брось с себя и третий мешок. Гора с плеч.

Он послушался. И посыпались партии, ЦК и проч.

Рабочий выпрямился, вздохнул полной грудью и сказал:

– Как легко мне стало. Окаянные, чего они сидели у меня на шее! Мне кажется, будто я птичка. Я так и унесусь…

– В страну счастья надо идти без багажа, – сказал я, улыбаясь.

– Идём. Теперь я тебя, пожалуй, и обгоню.

– Не обгонишь. Вместе рядом пойдём.

– Но скорей, – сказал рабочий.

И мы пошли.

Идём мы вместе. Храним молчание.

О чём будем разговаривать? Мы жаждем одного – страны счастья и свободы.

Идём.

III. Женщина

Издали виднеется чёрная точка. Подходим ближе, видим, женщина.

На руках у неё грудной младенец, который заснул, убаюкиваемый, укачиваемый.

Сзади за нею следует девочка лет шести. Рядом с нею, держась за передник, идёт, нетвёрдо переступая с ноги на ногу, мальчик-карапузик лет четырёх.

Вид у этой женщины измождённый, усталый.

– Куда идёшь?

– Я от «них» ушла. Я от них сбежала.

– Откуда ты сбежала?

– Из страны рабства и кабалы.

– Где же та страна?

– Вон там! – она указала головой, так как руки у неё были заняты, на восток и на запад.

– Невыносима была жизнь, – она добавила, – невтерпёж. Вечные унижения, вечное порабощение.

– Как, и ты там страдала, ведь, кажется, что женщина там, у них, в большом почёте? Поэты ей песни слагают, скульпторы ей статуи воздвигают, художники ей картины пишут. Там, кажется, господствует культ женщин, не так ли? Все преимущества даются женщинам, первая выходит женщина, дорогу уступают женщине, всё, всё женщине, не так ли? – вопрошал я недоуменно.

Женщина иронически улыбалась. Затем презрительно рассмеялась.

– Но ведь всё это ложь, обман, одурачивание, чтобы женщина не могла отдать себе ясного отчёта в её положении, – ядовито ответила мне женщина.

– Там, у них, господство мужчины. Он абсолютный монарх и повелитель, а я, женщина, только его жалкая рабыня.

На меня надели там тяжёлые цепи морали. Про них, мужчин, законы нравственности не писаны, но про нас они писаны огненным языком. И горе той, которая посмеет их преступить. Всё общество, «приличное», «благонравное» общество, восстанет против неё.

Но суть дела не в этом. Я, женщина, гнусь там, в их цивилизованном, основанном мужчинами обществе, под тремя гнётами. Я рабыня домашнего хозяйства, моя тюрьма – это кухня, мои цепи – это горшки и кастрюли. Я рабыня семейного воспитания. Я должна воспитывать своих детей, которых я никак воспитать не могу. Меня этому не учили! В их школах мне об этом ни слова не сказали, а после, когда я стала матерью, я вдруг стала и педагогом. К тому ещё меня эмансипировали, наделили меня «какими-то правами», и за эти права я плачу обязанностями, тяну лямку национального хозяйства не хуже любого мужчины.

– Неудивительно, что ты такая исхудалая.

– Да у нас, в «культурных» странах, женщина вырождается, в полном смысле слова, она падает под ярмом жизни.

– А куда ты идёшь?

– Куда? Я сама хорошо не знаю. Но я чувствую, что где-то должно быть иначе. Я чувствую, что где-то бьют ключи вольной, свободной жизни, что где-то --">