Нина Аркадьевна Попова - Леонид Вайнер

линолеума.

Муж и жена сели у раскрытого настежь окошка.

— Сегодня возможны всякие случайности, — предупредил Вайнер. — Если заговорщики узнают о решении Совета… сама понимаешь… Могут напасть.

Замолчал, чутко прислушиваясь… Дом, где жил под арестом бывший царь, стоял всего за два квартала.

Изредка слышался звук поспешных шагов. Время от времени проезжал патруль. И снова наступала тревожная тишина.

Вдруг послышался рокот мотора… затих… раздался снова— тревожный, трескучий… Это работал мотор грузового автомобиля.

Через некоторое время рокот мотора приблизился. Мимо окна стремительно промчался грузовик. В городе по-прежнему было тихо.

Когда начало светать, Вайнер поднялся с места и, обняв жену, сказал:

— Пора идти…

Вот и прошли последние часы наедине. Ни в казарме, где они пробыли больше суток, ни по дороге на вокзал Елене Борисовне не удалось перемолвиться с мужем. А на вокзале, где особенно чувствовалась сутолока эвакуации, он подошел лишь для того, чтобы сказать, что отправка задерживается.

Бойцы, расположившись вдоль линии, пообедали. Близился вечер. А посадки все не было. Вайнер нервничал… Вместе с командиром отряда обращался к начальнику станции, к начальнику эвакуации, безуспешно требуя немедленной от правки. Наконец разделась долгожданная команда, бойцы по грузились, и поезд тронулся. Вайнер повеселел, оживился. С ясным лицом он глядел на удаляющийся, окутанный пыльной дымкой город.

«Прибыв на станцию Кузино, по приказанию командующего авангардом Георгенбергера, батальон выслал в сторону Дружинине разведроту, — вспоминает старый коммунист А. И. Парамонов. — Едва рота прошла семафор, станция Кузино была обстреляна артогнем. Рота вернулась, погрузилась. (Я был с этой ротой.) Георгенбергер приказал двинуться в сторону Кунгура. Доехали уже утром до станции Сабик и выслали роту в заставу, на переезд… В роте был Леонид Вайнер.

На другой день на заставу с Сабика был доставлен обед. Во время обеда чешский бронепоезд артиллерийским и пулеметным огнем рассеял роту. Больше недели возвращались солдаты большими и малыми группами в батальон. Вайнер не пришел…»

…Первые дни Елена Борисовна все ждала, что вот-вот появится муж. Жадно расспрашивала возвратившихся бойцов. Ей рассказывали, что в первый день пребывания в заставе Леонид Исаакович ходил с бойцом Зубаревым в разведку.

Вернувшись, получил приказ выставить секрет у проселочной дороги; там провел ночь. Кто-то якобы видел, как во время обстрела заставы Вайнер выбежал из леса, стрелял с колена.

Неделя мучительной неизвестности… И уже далеким-далеким казалось то утро, когда рота уходила в заставу и Елена Борисовна провожала взглядом мужа, стоя в дверях теплушки. Почувствовав ее взгляд, он обернулся. «Ну, иди, иди! — сказал махнув рукой и улыбнувшись. — Иди, поспи пока!»

Неужели она а то утро в последний раз видела мужа живым? Елена Борисовна гнала прочь эту мысль. «Он ранен, но жив!» — твердила мысленно она. Постепенно росла уверенность в том, что можно найти мужа и его раненых товарищей.

Двадцать седьмого июля полевой штаб вручил ей удостоверение: «Дано сие от штаба товарищу Вайнер, направляющейся для расследования и выяснения исчезнувших Екатеринбургских коммунистов».

И начались розыски на передовой и в окрестных селениях, в лазаретах… Она разыскивала, пока не иссякли силы и пока болезнь не свалила ее.

В январе 1919 года Елену Вайнер вызвали в Москву, на работу в информационный отдел Центрального Комитета партии.

Только в июле вернулась она в Екатеринбург; вернулась в числе первых партийных работников, прибывших на освобожденную от Колчака территорию. — Я надеялась найти Леонида. Верила, что он жив, и что весь этот год работал в большевистском подполье.

8

Сразу же после освобождения в Екатеринбурге начали возрождаться партийные организации и советские учреждения.

Фронт с каждым днем отдалялся, но дыхание его еще чувствовалось в городе. По ночам разъезжали патрули. На выездах стояли заставы. Рабочие обучались военному делу. Раненые, находившиеся в госпитале, жили мыслями о фронте.

Как раз против госпиталя, там, где сейчас скрещиваются проспект Ленина и улица Карла Либкнехта, висела на двух врытых в землю столбах карта… Линия фронта была намечена на ней красной лентой. Ленту передвигали в соответствии с полученными --">