Семен Михайлович Борзунов - На линии огня

году он вышел отдельной книжкой в издательстве «Правда» под названием «Неутоленность».

В очерках о писателях запечатлены не только жизненные факты, но и критически разобраны основные их произведения. Здесь Семен Борзунов выступает как зрелый критик, от души любящий свое дело. Чувствуется настоящая увлеченность мастера. Перо становится легким, язык гибким и точным, все окрашено особой талантливостью, талантливостью истинного призвания.

В каждом литературном портрете писателя уловлены самые характерные черты творческой индивидуальности, показаны истоки творчества, и сделано это так человечно, с глубоким уважением к судьбе каждого, как это мог сделать только человек, искренне любящий литературу, понимающий ценность и неповторимость таланта. Кто прочитает очерки-портреты, тот задумается над тем, как сложен, долог и труден путь к творчеству, какой это нелегкий труд — труд писателя.

Перу С. М. Борзунова принадлежат книги очерков и рассказов «На днепровском рубеже», «Три встречи», «О самом главном в службе солдатской», «Молодежи о советской воинской дисциплине», «Берег левый, берег правый» и др.

Лауреат Ленинской премии, депутат Верховного Совета СССР, писатель Михаил Стельмах во вступительном слове к сборнику С. Борзунова «С пером и автоматом» пишет:

«Славный путь воина и журналиста прошел мой фронтовой друг Семен Михайлович Борзунов… И небольшие заметки и очерки, и книги С. М. Борзунова написаны так, что их невозможно читать без волнения: ведь писались они страстью души и кровью сердца, здесь дивная летопись времени врезалась в их слово».

Очень точная, верная оценка всего написанного С. М. Борзуновым.

МИХАИЛ КОЛЕСНИКОВ

СЛОВОМ, ПЕРОМ, ШТЫКОМ Повести, рассказы, очерки

НЕ ПЕРВАЯ АТАКА

I

— Батальон, смирно! — и, повернувшись направо, старший лейтенант Даниелян, стараясь не показать, как болит раненая нога, и потому ступая особенно четко, торжественным строевым шагом подошел к стоявшим поодаль командиру полка Казакевичу и комиссару полка Мурадяну.

Утреннее донское солнце скользило по истрепанным, но щегольски начищенным сапогам комбата. Правая нога заныла, но Даниелян, словно в отместку за боль, жестче отрубил последние шаги и вскинул руку к выцветшей, ладно сидевшей на голове пилотке:

— Товарищ подполковник! Батальон по вашему приказанию построен!

— Вольно! — отдав честь, скомандовал подполковник.

— Вольно! — обернувшись к поредевшему в недавних боях батальону, по-мальчишески звонко и даже задорно крикнул комбат, знавший, как важно голосом, выправкой, улыбкой поддержать своих «ребят».

Сам старший лейтенант Даниелян некоторое время оставался в положении «смирно», внимательно глядя на бойцов, на командира роты лейтенанта Антопова, на взводного младшего лейтенанта Германа, на отличившихся в контратаке солдат Захарина, Бениашвили, Черновола. И они, видя блестящие глаза комбата, уловив нечто чрезвычайное и в его голосе, и в стойке «смирно», сами еще больше подтянулись. И хотя батальон не сдвинулся с места, он будто стал плотнее, точно и погибшие и раненые — все до одного заняли свои места и приготовились слушать командира полка.

— Друзья!..

Еще на рассвете подполковник со своим комиссаром тщательно обдумал свою речь, но начал сейчас еще теплее, потому что ощутил такую слитность бойцов и офицеров с собой, такое единство, которое исключает всякую официальность. Он прошел с фланга на фланг, остановился и в третий раз как-то уж очень доверительно и тихо сказал:

— Дорогие друзья!..

И остановился. Замер перед батальоном, как перед знаменем. Точно произнося слова присяги, он заговорил твердо и уверенно:

— В недавнем бою вы доказали, что ваш батальон стоит целого полка. Ни один раненый и убитый не упал лицом на восток, только на запад. Вы смогли выдержать то, что не смог вынести металл. Броня сплющивалась и плавилась, а вы стояли. И наш фланг, весь наш фланг устоял, потому что ваше мужество было беспримерным. Многие отличившиеся представлены к наградам. Но все вы, все, как один, заслуживаете самой высокой похвалы и самого высокого доверия.

Тут политруку — --">