Дмитрий Великорусов - Юность в кандалах

уже вряд ли увидят.

Он окинул меня долгим взглядом и снова присел рядом.

— Давай номер, так и быть, позвоню.

Я продиктовал номер домашнего телефона, который он записал в блокнот. После этого сотрудник встал, поправил форму и пошёл к выходу из кабинета.

— Спасибо! — сказал я вслед.

Где-то через час в кабинет завели одного из потерпевших на опознание.

— Он?!

— Да, он! — потерпевший испуганными глазами смотрел на меня, сидящего в наручниках, боясь пройти в дверной проём.

— Уведите!

Потерпевшего увели, и я снова остался в кабинете один. На окнах были решётки, и побега они не боялись. Да и куда бежать? ОВД обнесено высоким забором, у ворот охрана, руки в наручниках. Этот вариант я даже не рассматривал.

Вскоре за мной пришли и повели по лестнице на второй этаж в оперчасть. Завели в кабинет, где сидело три нагловато ухмылявшихся опера. Посадили на стул.

— Ну, давай, рассказывай. Где был в пять часов дня? — опер за столом пристально смотрел на меня. — Расскажешь всё как есть, пойдёшь домой.

Я начал рассказывать заранее обговорённую историю о том, как с друзьями гулял в парке Кузьминки. Из парка мы поехали на метро до своей станции, а оттуда на автобусе до района, где и были задержаны. Опер не торопился записывать.

— Ну что, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому! — сказал он, и все трое двинулись в мою сторону. Как потом выяснилось, один из подельников сказал, что из Кузьминок мы шли пешком, а другой, что сразу доехали на автобусе. Идиоты.

Втроём опера завалили меня на стол, и самый здоровый боров весом от ста килограмм, сел мне на спину. После того как он укрепился у меня на спине своей жирной задницей, мне начали отбивать почки. Временами опера сменяли друг друга, нанося мне удары в разные части тела, стараясь попадать по органам. В соседнем кабинете орал от боли Шульцген, которого били дверью. Били с небольшими паузами, во время которых снова сажали на стул и требовали признание. В ответ на отказ пытки возобновляли. В один из таких моментов, когда я «отдыхал» на стуле, в кабинет ворвался мужчина кавказской внешности, как потом выяснилось, начальник оперчасти.

— Что, бандиты? — вопросил он.

Получив от оперов утвердительный ответ, он нанёс мне удар ногой в лицо, от которого я слетел со стула, и ретировался из кабинета.

Били нас всю ночь. Часам к шести утра мне принесли показания подельников с полным раскладом^[5], помимо которого они ещё приписали на себя такие детали, каких на самом деле и не было. Я понял, что всё потеряно, и пошёл в сознанку^[6].

Делюга

В день ареста мне нужно было получить пособие по безработице. Будучи несовершеннолетним, я бросил учёбу и почти не работал. В груди горел огонь, и в силу возраста я не видел другого пути борьбы с творившейся вокруг, на мой взгляд, несправедливостью, кроме старого доброго уличного насилия.

Первая половина двухтысячных годов — дух постперестроечного поколения рабочих окраин. Пособия по безработице, бритые наголо головы, куртки-бомберы^[7], высокие ботинки со стальными носами, размалёванные девушки-панкушки, тусовки, пьянки, драки. Но в то же время желание сделать мир и страну лучше, ненависть ко всем, кто наносит ей вред.

Мы с Саньком, который тоже не учился, поехали с утра в банк за выплатой пособия. Получив деньги, решили выпить и вернуться обратно на район. Там встретились с Шульцгеном и выдвинулись в шарагу^[8], в которой ранее учился и я, и Саня, чтобы выцепить там знакомых и пойти тусить дальше. Так как мы уже поддали алкоголя, да и не слабо, я неоднократно говорил, что идём до шараги спокойно и ни на кого не прыгаем^[9]. У меня были обоснованные подозрения, что за нами установлена слежка. Но Сане всегда срывало крышу по синьке. Вдали, мимо мусорных баков шло «тело» из тех самых лиц, к которым мы не питали особой любви. Саня сорвался с места и побежал в его сторону.

— Стой! — заорал я, но он меня уже не слышал.

Подбежав к терпиле^[10], Саня нанёс ему несколько ударов в лицо и, схватив с помойки доску, сломал её тому о спину. Терпила завизжал и бросился бежать, Саня за ним.

Так как среди друзей были негласные правила единства, солидарности и взаимопомощи, то нам уже не оставалось ничего делать, как побежать за другом. «Тело» забежало в подвал, Саня за ним. Мы с Шульцгеном, добежав до подвала, спустились следом. На входе я взял в руки черенок от лопаты, так как не знал, что --">