Светлана Шнитман-МакМиллин - Георгий Владимов: бремя рыцарства

хотел.

Николай Степанович был личностью яркой, одаренной и с явной авантюристической жилкой. Он увлекался современной литературой, прекрасно владел белорусским, польским и украинским языками и дружил со многими литераторами. Учитель и журналист, он публиковал критические статьи о литературе в харьковских газетах. Рукопись его неоконченного романа пропала во время войны, когда соседи растащили из опустевшей квартиры все, вплоть до бумаги: «…кто на растопку печей, кто на обертку для селедки».

Николай Степанович был непоседой и мечтал о путешествиях. Он категорически отказывался понимать, почему жена не желает оставить крохотного сына на попечение своих или его родственников и разделить с ним радости дальних странствий. Он оказался очень влюбчивым и время от времени отправлялся в путешествия по югу России или Кавказу с очередной подругой, бросая дома жену с маленьким ребенком. Для Марии Оскаровны это было чрезвычайно тяжелое и во многом унизительное время. Родители расстались через полтора года после рождения сына, сохранив «цивилизованные», по выражению Владимова, отношения. Оба души не чаяли в первенце, поэтому мальчик видел отца часто, проводил с ним много времени и «травмы развода не почувствовал».

Зимой 1934-го Мария Оскаровна с сыном переехала ближе к центру, на Журавлевку. Ее родители перебрались в Харьков и поселились неподалеку. Дед, поступив на службу бухгалтером в очередную контору, сделался «настоящим мичуринцем». Он выращивал на специально отведенном участке овощные гибриды, и его творчество казалась маленькому Жоре волшебством. Дедушка возил свои плоды на какие-то выставки, о нем писали в газетах, он получал призы, и внук, гордясь им, хвастался детям во дворе: «Мой дедушка – фей! Ему за тыкву медаль дали!» – выведя в четыре года гибрид Золушки с Мичуриным.

По словам Владимова, первым отчетливым детским воспоминанием была обида. В три года он решил забросить на небо, представлявшееся ему твердью, найденный во дворе красивый камушек. Бросив свое сокровище необычайно, как ему казалось, высоко, он несколько секунд пребывал в неописуемом восторге. Результатом был большой синяк на лбу и долгий безутешный рев от боли и от обиды: «Чистая символика, у меня потом всю жизнь так и бывало. Думаешь, добрался до неба, а получаешь по лбу…»

В квартире, где он жил с матерью, постоянно работало радио, и мальчик невольно прислушивался к нему, возясь со своими игрушками. Матери, уходившей в магазин или по делам, часто приходилось оставлять его в комнате одного. Трехлетним малышом 1 декабря 1934-го Жора услышал по радио новость, значения которой не понял. Но слово «убит» и весь тон сообщения поразили ребенка, и он, как мог, передал содержание матери: так Мария Оскаровна узнала об убийстве в Ленинграде Сергея Мироновича Кирова. Мальчик навсегда запомнил ее реакцию: «…ужаса от происшедшего и, как мне даже тогда почувствовалось, какого-то беспокойства. Я помню, что мне вдруг стало страшно, и я заплакал». Оба, каждый на своем уровне, интуитивно уловили смысл происшедшего, о чем впоследствии писал К. Симонов^[8]: «…трудно представить себе, какой страшной силы и неожиданности ударом было убийство Кирова. Во всей атмосфере жизни что-то рухнуло, сломалось, произошло что-то зловещее»^[9].

Частые игры в одиночестве способствовали рано развившемуся интересу к чтению, которое стало любимым занятием мальчика с пяти лет. Доступные детские книжки были быстро проглочены, после чего Жора стащил с материнской полки роман Николая Островского «Как закалялась сталь». Попытки Марии Оскаровны отвлечь сына от преждевременного чтения успехом не увенчались. Книга была преодолена, а мнение пятилетнего критика высказано матери решительно и категорично: «Интересно про войну. А там про любовь всякую, нежности – очень скучно. И даже непонятно, зачем он это написал, только испортил…» Возможно, это раннее чтение пробудило его прошедший сквозь всю жизнь интерес к военной истории.

В 1934 году Мария Оскаровна получила место преподавателя русского языка и литературы в Харьковском кавалерийском пограничном училище имени Дзержинского, принадлежавшем ведомству НКВД^[10]. Весной 1935 года мать с сыном поселились в комнатке при училище. Перед войной Марии Оскаровне было присвоено звание капитана. В училище, кроме кавалерийского, были танковое и авиационное отделения. Тренировочные полеты проводились на самолетиках У-2, --">