Виктор Григорьевич Казаков - Красный комбриг

С малых лет Котовский был свидетелем несправедливости и неравенства. «Все свое детство я проводил в заводских казармах рабочих, и их тяжелая, кошмарная жизнь наложила на мою душу свою печать»^[2], — напишет Григорий Иванович уже в советское время. Как вызов местной нищете возвышался роскошный дворец князя. Он и строил его с расчетом — затмить самых богатых кишиневских помещиков; на третьем этаже рос зимний сад, на крыше бил фонтан… Четырнадцатилетнего Григория Котовского однажды пригласили во дворец Манук-Бея, и мальчик впервые в жизни увидел мраморные лестницы, золоченые перила, шелка на стенах, роскошные ковры и картины…

Наверное, уже в детстве у Котовского рождались и первые вопросы: почему же Манук-Бей, который не работает, так богат? Почему друг Григория Миша Попеску, родители которого трудятся от зари до зари, ест только постную мамалыгу с толченым чесноком? Почему заводские рабочие покорно сносят холуйское хамство управляющего имением Назарова? Почему, почему?..

С годами жизнь задавала все более сложные вопросы. Социальные контрасты были еще более заметными в губернском городе — Кишиневе. Верхняя, новая часть города была застроена красивыми особняками, в которых жили самые богатые люди Бессарабии. Они нарядно одевались, разъезжали по городу в экипажах. Нижний Кишинев выглядел иначе — узкие улочки, саманные низкие хаты с маленькими окошками и покосившимися крышами, вечная грязь на немощеных дорогах. Тут жила беднота — кузнецы, сапожники, скорняки, портные, стекольщики. Они едва сводили концы с концами, иногда, потеряв всякую надежду на лучшее будущее, бросали родную землю и уезжали в поисках сносной жизни в Америку, Австралию… «Верхние» были хозяевами жизни, «нижние» — бесправными рабами.

Уже в детстве в Котовском проявлялось обостренное чувство справедливости, желание защитить слабого, благо рано полюбил спорт и уже в юности слыл силачом. Рассказывают, как однажды он поспорил, что одолеет свирепого быка, который из-за своего нрава был постоянно на цепи. И выиграл поединок, сначала заставив животное долго топтаться на пахоте, а потом взял за рога и под восторженные крики болельщиков уложил его на спину.

Да, рос не пай-мальчик. Но за всеми проказами и непозволительными, с точки зрения ревнивых защитников «умеренности и аккуратности», поступками молодого Котовского просматривалось главное: рос человек энергичный, деятельный, смелый. И добрый. Любил животных (да не каких-нибудь там заморских павлинов, хриплый крик которых иногда доносился из сада Манук-Бея, а бездомных собак, кошек, голубей), был хорошим товарищем, охотно помогал людям в беде и защищал их от обидчиков.

«Гриша очень любил животных — лошадей, собак, кроликов, — вспоминала сестра Котовского Софья Ивановна. — Еще мальчиком он великолепно ездил верхом на самых резвых помещичьих конях. В детстве любил играть в войну… У Гриши были также хорошие музыкальные способности, он умел играть на скрипке, гармонии, гитаре. Он был красивым, сильным и способным мальчиком. В школе занимался очень хорошо. Все сверстники его уважали и любили».

Гриша с удовольствием ходил в школу еще в Ганчештах. Школа размещалась в одноэтажном доме под камышовой крышей, была неказистой на вид, но работали в ней в основном умные и честные люди. Григорий, пренебрегая законом божьим, с упоением слушал уроки русского языка, литературы и истории.