Эми Ньюмарк - Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед

подруге-психотерапевту выразила огромную благодарность за то, что она дала мне потрясающе дельный совет!

 Моника Энн Левин

Акт третий

Нам не дано разорвать кровные узы.

И даже, если порой они натягиваются до предела, они все равно скрепляют нас на века.

– Мари де Рабютен-Шанталь, маркиза де Севинье

Большинство моих детских воспоминаний об отце сводятся к тому, что почти каждую ночь я засыпала под стук его печатной машинки. Отец мечтал опубликовать роман и на протяжении многих лет неустанно работал над ним. Судя по тому, как долго и вдумчиво он над ним трудился, роман должен был получиться основательным и глубоким, как и сам автор – исключительно серьезный и напрочь лишенный сентиментальности человек. Именно таким представлялся мне отец, когда я была ребенком.

Я побаивалась его. И с большим почтением относилась к его занятию, наблюдая за тем, как с суровым видом, яростно, двумя пальцами он долбит по клавишам машинки, словно вбивает гвозди: так-тактак-тактактак-так…

Пока я была маленькой, я вела себя вполне мирно. Но став подростком, обнаружила, что во мне живет настоящий дьявол, который то и дело заставлял меня восставать против чрезмерной опеки родителей. Я или бунтовала, или игнорировала их. Отец, желая показать мне, что тоже способен меня игнорировать, обычно садился за свой роман и уходил с головой в работу.

Оглядываясь назад, я понимаю, что наше взаимодействие развивалось вполне закономерно – так и должно было быть. И даже то, что сама я начала потихоньку сочинять (но никогда не признавалась в этом отцу), тоже было закономерным. Под стук папиной печатной машинки прошли мои подростковые годы, а когда мне исполнилось двадцать два, после очередной стычки с ним я уехала из дома и не появлялась в нем долгих четыре года, в течение которых не обмолвилась с отцом ни единым словом.

Жизнь моя шла своим чередом – за то время, пока я пребывала в добровольном «творческом отпуске» вдали от родителей, моя судьба складывалась вполне успешно. Я была стабильна, карьера шла в гору. Но на душе, тем не менее, скребли кошки. Все чаще я просыпалась по ночам, ощущая тоску и странную меланхолию. А когда мне снился отец – это еще больше усиливало мое беспокойство.

В конце концов, мама призналась, что папа очень скучает по мне, хотя ни за что не признается в этом. Но для нее было очевидным, что его беспокоило наше противостояние, – он плохо спал, а иногда даже плакал во сне.

Я с недоверием отнеслась к маминым словам. Допустить, что отец способен тосковать, да и вообще испытывать какие-либо эмоции, – мне было странно. Он всегда казался сухарем – человеком, не способным на сентиментальность. И уж совсем верилось с трудом, что он может лить слезы! Даже если бы я и приехала навестить родителей, я все равно не представляла, о чем мы могли бы говорить с отцом. Мы были слишком разными, существовали в абсолютно противоположных мирах. Во всяком случае, я была уверена, что у нас нет общих точек соприкосновения.

И все же меня разрывало на части от противоречий. Я не переставала копаться в себе, ища ответы на внутренние вопросы. Я смотрела на свою жизнь под разными углами, анализируя чувства, взвешивая на весах поступки отца и спрашивая себя: что у нас общего, что нас объединяет? И, наконец, во мне произошел ошеломляющий прорыв: я обнаружила, что у нас действительно немало общего! Более того – мы очень похожи! И нас выталкивает на разные полюса именно потому, что мы наделены одинаковыми качествами. Мы оба волевые и гордые, оба упертые и несгибаемые. А самое главное – мы оба храним свои истинные чувства под замком и не желаем открываться. Не желаем признаться, что смертельно соскучились друг по другу. Я осознала, что не папа, а я должна была сделать первый шаг. Не ему следует проявить понимание – а мне. И тогда все встанет на свои места. Если я приму отца таким, какой он есть, то и он примет меня.

Удивительно, как все оказалось просто! Дорога к нашему примирению всегда была открыта – мне лишь нужно было сделать первый шаг.

Поборов свою гордыню, я совершила этот прорыв – положила конец нашей молчаливой войне, длившейся четыре долгих года. Наше противостояние окончилось примирением. И все прошло потрясающе! Отец просто обнял меня – и с того момента мы больше никогда не возвращались к обсуждению причин нашей размолвки. Как и не обсуждали того, --">