Александр Семенович Буртынский - Мои знакомые

по-человечески… Фраза распадалась, новая никак не складывалась, в голове от усталости и голодухи стоял туман. Морячок опять что-то стал втолковывать участливо.

— Жизнь, брат как матрас, полосками…

Он отмахнулся, боясь потерять ораторскую нить, а морячок, видно умаявшись, резко поднялся, пошел и скрылся в дверях тамбура, нарушив очередность, но никто не шумнул: может, он тоже был тут своим, а вот проторчал в приемной по скромности.

От сумерек в комнате стало и вовсе сине, кутала дремота, и он не сразу сообразил, когда кто-то толкнул его в плечо — твоя очередь. От яркого света в кабинете у Саньки на мгновение поплыло в глазах, показалось, что за дальним столом у окна не один, а сразу двое начальников, оба седые, в строгой форме, рождавшей уважение и страх. Только бы пройти четко по ковровой дорожке, вытянуться в струнку, как учил школьный военрук, и четко доложить. И попросить, нет, потребовать…

Но слова разлетелись, как пух с одуванчика, ноги заплелись, и только чудом начальник ничего этого не заметил, потому что сам встал поразмяться после долгого сидения, даже потянулся совсем по-домашнему. Он впрямь казался богом, меднолицый, в литом серебре волос.

— С какой нуждой, моряк?

И Санька ответил совсем не то, что сложилось в уме.

— Войдите в положение, — сказал он, как говорил старик отец, когда к нему приходил полицай требовать харчи для немцев, хотя знал, собака, что в сусеках все под метелочку. — Войдите в положение, заради бога… — И так ему стало жалко себя, что он поперхнулся и умолк, опустив глаза.

— Ты о чем, малый? — спросил седой, просмотрев документы. — В бога веруешь?

Стало вдруг пусто в душе, тоскливо, даже обиду смыло. Одна пустота. Сказал глухо, с внезапным тупым упрямством, глядя перед собой.

— Все одно не уйду. На стульях вон поселюсь, ждать буду… А в бога — нет, разве что в матрац.

— В какой еще матрац?

— Жизнь в полоску. То светлая, то темная. А тут никакого просвета. Должно ж, наконец…

— В кадрах был?

— Был!

Седой спросил словно бы вскользь, о чем-то раздумывая, — долго ли ждал в приемной? Санька ответил.

— Мог бы и до утра прождать, тут народ такой, палец в рот не клади. — Вспоминающе сунулся рукой в стол и, вытащив сверточек, подал Саньке ломоть хлеба с вяленой рыбой. — Поешь, потом поговорим. Ешь, не стесняйся.

— Да я потом, ну честно — съем. Или с собой возьму, а сейчас решать надо.

— Ну решать так решать, — сказал седой, сложив бумаги. — Ты ведь общежитие запросишь?

— Не-а, у меня есть…

— Знаю, что у тебя есть, догадываюсь. И потом — ты же ничего не можешь. Ну это ладно, это наживное. А как я тебе устрою короткий день? Работа есть работа, а закон запрещает…

— Не надо мне короткого, — простонал Санька. — Два месяца пролетят, а до того — откуда кому… Я ж не собираюсь день рождения праздновать.

— Да, мой в восемнадцать погиб. В первом бою… — как бы про себя произнес начальник. — Может, в стройбригаду подсобником, если возьмут.

Санька мотнул головой, но сказать «нет» постеснялся. Седой понимающе хмыкнул, что-то черкая на бумажке, сложил ее вдвое и подал Саньке.

— Это для медкомиссии, пройдешь и оттуда матросом на НБ-3. Понял? Не забудь — НБ-3, так и скажи там. Портофлот, мол, дядя Ваня посоветовал именно туда. Там тебе и койка будет…

— Дядя — это вы?

— Ну. Может, скидку сделают, на семейственность.

Седой усмехнулся, и они по-мужски серьезно пожали друг другу руки. Койка! Это здорово, думал Санька, слетая вниз через три ступеньки, так что дух захватывало. Койка — отдых после вахты, об этом он уже был наслышан. А под койкой — сундук, и в нем новенькая форма, которую он наденет перед сходом на берег в незнакомом порту. Он пойдет по бульвару, хлопая клешами, и все на него станут оглядываться — кто с завистью, кто со злобой, как же, ведь он сошел с огромного траулера, того самого, что нынче прибыл в порт под алым флагом. Подумать только, совсем пацан, а уже матрос!

НБ-3

На другой день, уже в сумерки, освободившись от врачей, подошел он к причалу — спросить, где тут пришвартован НБ-3. Немного смущали эти буквы, корабль должен иметь звучное имя, какие встречались ему на страницах затрепанных книг в сельской библиотеке. А тут НБ-3. Может, сокращенно — «Новая бригантина»? Или это инициалы ученого или революционера… Скажем, Николай Бауман. Но при чем тогда тройка, их же не трое было — --">