Фредерика Блейер - Айседора: Портрет женщины и актрисы

именем Макдуголла. Однако то, что письмо от него, понято из-за ссылок на две статьи, которые он писал для журнала Мэри Фэнтон Робертс «Arts and Decoration».

⁴³ «Daily Mirror», New York, September, 14, 1927. Ha первой полосе под заголовком «Снова замуж» фотография Айседоры с подписью: «Вчера пришло телеграфное сообщение о предстоящей свадьбе Айседоры Дункан и Роберта Уинтропа Чендлера».

⁴⁴ TRI, р. 431.

⁴⁵ «Dances d'Isadora», «Decouvertes Sur la Dance», Les Editions G. Cres et Cie, Paris, 1924, p. 80, 79 (с рисунком Бурделя). Я поместила первый абзац в конце, потому что он подводит итог жизни Айседоры.

НАСЛЕДИЕ АЙСЕДОРЫ

¹ Walter Terry: «Isadora Duncan: Her Life, Her Art, Her Legacy», Dodd, Mead, New York, p. 152.

2 Ibid, p. 159.

³ Clive Bames: «The Cold War in Modem Dance», «The New York Times Magazine», July 28, 1968.

⁴ «The New York Times», January 8, 1978.

⁵ «The New York Times», May 22, 1977.

⁶ «The New York Times», November 14, 1976.

7 «The New York Times», January 8, 1978.

8 «The New York Post», January 6, 1979.

⁹ См. Мерс Каннингэм, Элвин Николя, Твила Тарп, Мередит Монк и другие.

¹⁰ «The New York Times Magazine», September 14, 1952, p. 14, 15, 60, 61, 62.

¹¹ Фернан Дивуар. См. гл. XXXVI.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ГЛАВА 11

Я написала Эдварду Гордону Крэгу 3 декабря 1958 года:

«Меня интересует, неужели Айседора не чувствовала, что говорит нечто по существу (хотя и не буквально) правильно, когда описывает ваше удивление тем, что она воплощает ваши идеи, танцует перед вашими занавесями? «Я выдумал тебя», — разве вы сказали бы нечто подобное при других обстоятельствах? То, что вы понимали ее правоту по существу, доказывает то, что вы не стали с ней спорить или просто утомлять ее разговором после окончания выступления, а наоборот, были удивлены, что она развивает ваши идеи независимо от вас… Как вы считаете, могла ли Айседора написать этот сомнительный отрывок?»

Он ответил 8 декабря 1958 года следующее:

«Первый вопрос: «Могла ли Айседора написать это?» Да, она могла, ведь все мы часто забываем разные вещи — хотя я очень сомневаюсь, что она забыла нашу первую встречу… Теперь о том, что она «описывает, что вы (я) были очень удивлены тем, что она воплощает ваши (мои) идеи…» — «танцует перед вашими занавесями» — я никогда не видел, чтобы она воплощала «мои идеи» — я никогда не видел «мои занавеси» в Берлине. (Они появились через год или даже позже в Париже — возможно, мистер Магнус считал, что крайне умно вешать занавеси в 20 футов высоты (в EGC) при высоте сцены 5–6 футов — (Магнус, Аюпе-По и другие), но не я.)

Теперь немного о том, почему и как.

Хотя у меня всегда была тенденция к высоким декорациям, я использовал 20 — 25-футовые занавеси в Лондо-не в 1900–1901 — 1902 годах в трех очаровательных музыкальных постановках, но этого придерживался только я сам, никто не предлагал Айседоре, чтобы она использовала мои специфические особенности на сцене в любом виде. Мы были сродни друг другу (наша работа тоже по своей природе). Да, но это было в нашей природе, внутри нас самих, в наших сердцах, но не в делах, хотя я чувствовал наше единение, пожалуй, в двух работах. Не могу точно объяснить. (Иногда в нашей тысяче разговоров она говорила, что она и я могли бы… вместе… Что? Я всегда молчал, когда возникал такой разговор, — вы понимаете?) (Я полагаю, что немного помог ей. Во всяком случае, надеюсь. Она вдохновляла меня, но не своими разговорами, а божественной грацией.)

Теперь вы спрашиваете (как вы можете), говорил ли я, что «выдумал ее». Это или нечто подобное невозможно. Понимаете, я любил ее, и это — она понимала это — было признано и мною и всеми остальными как нечто, дарованное свыше…

Моя дорогая никогда бы не сказала всей той чепухи, которую ей вкладывают в уста теперь, когда ее уже нет. Она обожала все, что я делал, — и мои идеи тоже, она не возражала против них, и нам было не нужно (даже в мыслях) брать что-то друг у друга, кроме того, что и так давали наши сердца.

Я рад слышать, что вы работаете над ее биографией. Будьте осторожны, дорогая, будьте так осторожны и точны.

Если бы я мог написать о ней, я бы сделал это, но я не владею прозой, а кроме того, прозы здесь будет недостаточно. Какие глупые жизни мы оба прожили, но мы никогда не спускали наши знамена. Ее знамя было ее, мое — моим. Но я верю, что мы оба внесли в этот сумрачный мир немного света, который уже не погасить.

Сегодня больше не могу писать, устал. Но очень рад узнать о вас…»

ГЛАВА 14

Американец Морис Магнус, менеджер и секретарь Крэга и Айседоры, был очень самоуверенным и пробивным человеком, который --">