Викентий Викентьевич Вересаев - На японской войне. Записки

не совсем то, что им
приписывали патриотические газеты. Некоторый подъем в
самом начале был, — бессознательный подъем нерассуждающей клеточки, охваченной жаром загоревшегося борьбой
организма. Но подъем был поверхностный и слабый, а от
назойливо шумевших на сцене фигур ясно тянулись за кулисы толстые нити, и видны были направляющие руки.
4

В то время я жил в Москве. На масленице мне пришлось быть в Большом театре на «Риголетто». Перед увертюрой сверху и снизу раздались отдельные голоса,
требовавшие гимна. Занавес взвился, хор на сцене спел
гимн, раздалось «bis» — спели во второй раз и в третий.
Приступили к опере. Перед последним актом, когда все
уже сидели на местах, вдруг с разных концов опять раздались одиночные голоса: «Гимн! Гимн!» Моментально
взвился занавес. На сцене стоял полукругом хор в оперных
костюмах, и снова казенные три раза он пропел гимн.
Но странно было вот что: в последнем действии «Риголетто» хор, как известно, не участвует; почему же хористы
не переоделись и не разошлись по домам? Как они могли
предчувствовать рост патриотического одушевления публики, почему заблаговременно выстроились на сцене, где
им в то время совсем не полагалось быть? Назавтра газеты
писали: «В обществе замечается все больший подъем патриотических чувств; вчера во всех театрах публика дружно
требовала исполнения гимна не только в начале спектакля, но и перед последним актом».
В манифестировавших на улицах толпах тоже наблюдалось что-то подозрительное. Толпы были немногочисленны, наполовину состояли из уличных ребят; в
руководителях манифестаций узнавали переодетых околоточных и городовых. Настроение толпы было задирающее и грозно приглядывающееся; от прохожих требовали,
чтоб они снимали шапки; кто этого не делал, того избивали. Когда толпа увеличивалась, происходили непредвиденные осложнения. В ресторане «Эрмитаж» толпа чуть не
произвела полного разгрома; на Страстной площади конные городовые нагайками разогнали манифестантов,
слишком пылко проявивших свои патриотические восторги.
5

Генерал-губернатор выпустил воззвание. Благодаря жителей за выраженные ими чувства, он предлагал прекратить манифестации и мирно приступить к своим занятиям.
Одновременно подобные же воззвания были выпущены
начальниками других городов, — и повсюду манифестации
мгновенно прекратились. Было трогательно то примерное
послушание, с каким население соразмеряло высоту своего
душевного подъема с мановениями горячо любимого начальства... Скоро, скоро улицы российских городов должны были
покрыться другими толпами, спаянными действительным
общим подъемом, — и против этого подъема оказались бессильными не только отеческие мановения начальств, но даже
его нагайки, шашки и пули.
В витринах магазинов ярко пестрели лубочные картины
удивительно хамского содержания. На одной огромный казак с свирепо ухмыляющеюся рожей сек нагайкой маленького, испуганно вопящего японца; на другой картинке
живописалось, «как русский матрос разбил японцу нос», —
по плачущему лицу японца текла кровь, зубы дождем сыпались в синие волны. Маленькие «макаки» извивались под
сапожищами лохматого чудовища с кровожадной рожей,
и это чудовище олицетворяло Россию. Тем временем патриотические газеты и журналы писали о глубоко-народном
и глубоко-христианском характере войны, о начинающейся
великой борьбе Георгия Победоносца с драконом...
А успехи японцев шли за успехами. Один за другим выбывали из строя наши броненосцы, в Корее японцы продвигались все дальше. Уехали на Дальний Восток
Макаров и Куропаткин, увозя с собой горы поднесенных
икон. Куропаткин сказал свое знаменитое: «терпение, терпение и терпение»... В конце марта погиб с «Петропавловском» слепо-храбрый Макаров, ловко пойманный
на удочку адмиралом Того. Японцы перешли через реку
6

Ялу. Как гром, прокатилось известие об их высадке
в Бицзыво. Порт-Артур был отрезан.
Оказывалось, на нас шли не смешные толпы презренных
«макаков», — на нас наступали стройные ряды грозных воинов, безумно храбрых, охваченных великим душевным
подъемом. Их выдержка и организованность внушали
изумление. В промежутках между извещениями о крупных
успехах японцев телеграммы сообщали о лихих разведках
сотника X. или поручика У., молодецки переколовших
японскую заставу в десять человек. Но впечатление --">