Иван Иванович Пущин - Записки о Пушкине

жаркое.) Я тут ровно ничего не пониживя в
Бессарабии, никаких известий о наших
лицейс :их не имел. Это меня озадачило. В Могилеве,
на станции, встречаю фельдъегеря, разумеется, тотчас
спрашиваю его: не знает ли он чего-нибудь о Пушкине.
Он ничего не мог сообщить мне об нем, а рассказал
только, что за несколько дней до его выезда сгорел в
Царском Селе Лицей, остались одни стены, и воспитанников поместили во флигеле. Все это вместе заставило
меня нетерпеливо желать скорей добраться до столицы.
Там, после служебных формальностей, я пустился разузнавать об Александре. Узнаю, что в одно прекрасноеутро пригласил его полицеймейстер к графу Милорадовичу, тогдашнему петербургскому военному генералгубернатору. Когда привезли Пушкина, Милорадович
приказывает полицеймейстеру ехать в его квартиру и
мя

мал;

опечатать все

говорит ему:
4*

бумаги. Пушкин,

«Граф,

вы

слыша

напрасно
51

это

приказание,

это делаете.

Там

не

что ищете. Лучше велите
дать мне перо
бумаги, я здесь же все вам напишу». (Пушкин понял
чем дело.) Милорадович, тронутый этою
свободною

найдете того,
и
в

откровенностью,

сІіеѵа1еге$цие!»
Пушкин

'

«АН,

торжественно воскликнул:
пожал ему руку.

с'езі

и

сел, написал все

контрабандные

свои

стихи

попросил дежурного адъютанта отнести их графу в
кабинет. После этого подвига Пушкина отпустили домой и велели ждать дальнейшего приказания.
Вот все, что я дознал в Петербурге. Еду потом в
Царское Село к Энгельгардту, обращаюсь к нему с тем
же тревожным вопросом.
Директор рассказал мне, что государь (это было
после того, как Пушкина уже призывали к Милорадовичу, чего Энгельгардт до свидания с царем и не знал)
встретил его в саду и пригласил с ним пройтись.
«Энгельгардт,
сказал
ему
государь,
Пушкина
надобно сослать в Сибирь: он наводнил Россию возмутительными стихами; вся молодежь наизусть их читает.
Мне нравится откровенный его поступок с Милорадовичем, но это не исправляет дела».
Директор на это ответил: «Воля вашего величества
но вы мне простите, если я позволю себе сказать слово
за
бывшего моего воспитанника; в нем развивается
необыкновенный талант, который требует пощады. Пушкин теперь уже
краса современной нашей литературы,
а впереди еще большие на него надежды. Ссылка может губительно подействовать на пылкий нрав молодого
человека.
Я думаю, что великодушие ваше, государь,
лучше вразумит его».
Не знаю, вследствие ли этого
разговора, только
Пушкин не был сослан, а командирован от Коллегии
и

—

—

—

1

Ах,

это

по-рыцарски!
52

иностранных дел, где состоял на службе, к генералу
начальнику колоний Южного края. Проезжай
сутками позже до поворота на Екатеринослав,
я встретил бы его дорогой, и как
отрадно было бы
обнять его в такую минуту! Видно, нам суждено было
только
один раз еще повидаться, и
то
не прежде
1825 года.

Инзову,
Пушкин

В промежутке

этих пяти лет

генерала Инзова

назна-

Бессарабии; с ним Пушкин переехал
из
Екатеринослава в Кишинев, впоследствии оттуда
поступил в Одессу к графу Воронцову по особым пору-

чили наместником

чениям.

Я между

тем,

по

некоторым обстоятельствам,

сбросил конно-артиллерийский мундир

и

преобразился

судью уголовного департамента московского надворного
суда. Переход резкий, имевший, впрочем, тогда
в

свое значение.
главе тех, про которых Грибое«Горе от ума» сказал: «Что за тузы в Москве
живут и умирают!»), видя на бале у московского военного генерал-губернатора князя Голицына неизвестное
ему лицо, танцующее с его дочерью (он знал, хоть по
фамилии, всю московскую публику), спрашивает Зубкова: кто этот молодой человек? Зубков называет меня
и говорит, что я
надворный судья.
«Как! Надворный судья танцует с дочерью генералгубернатора? Это вещь небывалая, тут кроется что-нибудь необыкновенное».
Юсупов
не пророк, а угадчик, и точно, на другой

Князь Юсупов (во

дов

в

—

—

год ни я, ни многие другие уже не танцовали в Москве.

В 1824 году
из

Одессы

отца

в

Москве

узналось, что Пушкин
псковскую деревню
местной власти: надзор этот
тотчас

сослан на --">