Николай Владимирович Струтинский - На грани смерти

поздно, да и сил нет. К тому же с обеих сторон высокий дощатый забор. Он подбежал к женщине и, схватив ведро, осипшим от волнения голосом произнес почти умоляюще:

— Я — поляк, пленный. Не выдавайте…

Женщина испуганно взглянула на незнакомца. Отвечать ему что-либо было поздно: из-за поворота выкатила жандармская машина. Поравнявшись с колонкой, водитель притормозил, но, не обнаружив ничего подозрительного, снова нажал на газ.

— Вы пленный? — переспросила женщина, будто только что услышала его просьбу. В голосе ее было сочувствие, жалость и вместе с тем недоверие, осторожность.

— Естем полякем, з немецкой неволи уцекаем, — почти прошептал он. — Спасибо. Вы спасли мне жизнь…

— Еще нет, — возразила она. — Берите ведра и идите за мной. Да не стойте же вы! Быстрее! Они сейчас вернутся. Улица-то глухая, тупик. Нам надо успеть…

Женщина схватила ведро и быстрым шагом направилась к дому. Петр со вторым ведром, пошатываясь, поплелся за ней. Мысленно он благодарил судьбу за еще один счастливый случай.

— А как соседи ваши, не выдадут? — забеспокоился Петр.

— Соседи? Нет, они не выдадут.

Когда вошли в дом, женщина сказала:

— Мой муж работает на колее, он вам поможет…

— Так ты куда думаешь пробираться? Родственники где живут?

— В Киверцах.

— В Киверцах? — повторил хозяин, что-то припоминая. — Далековато, пешком не доберешься. Да и опасно… Я сейчас на работу спешу, там все разведаю и постараюсь как-нибудь помочь, — произнес он спокойно, будто подобная помощь являлась для него привычной, ежедневной работой. — Пока отдыхай, но к концу дня будь наготове. Понял?

Проснулся Петр поздно вечером. В доме было темно и тихо, и он не сразу понял, где находится. А вспомнив, опять заволновался. Ведь он теперь не просто пленный, а бежавший пленный. А что, если хозяин окажется не тем, за кого он его принимает? Что, если он уже донес на него?

«Не может быть, — утешал себя Петр. — Зачем ему тогда со мной возиться?..»

Вдруг Петр услышал, как хлопнула калитка. Под чьими-то тяжелыми шагами заскрипел снег. Он осторожно отодвинул занавеску и, прячась за нее, выглянул во двор. К дому приближался хозяин, а за ним следовал мужчина в форме немецкого железнодорожника. Петр отскочил к противоположной стене. Огляделся по сторонам. Единственный выход — дверь. Но он не успеет выскочить…

Дверь тихо отворилась. Увидев Петра, хозяин дома спокойно произнес:

— Не бойся. Это мой кузен. Наш человек. Он тебе поможет…

— Сейчас готовится состав на Ковель. И несколько вагонов, кажется, пойдет дальше, в нужном вам направлении. Вам просто повезло, — сказал кузен.

— Простите, — виновато проронил Петр.

— Ничего, парень. Время такое…

В вечерних сумерках, рано опустившихся на городок, железнодорожник незаметно провел Петра к станции. Собравшись с силами, тот взобрался в вагон, дверь которого тут же плотно закрылась, протиснулся между двух ящиков и устроился в дальнем углу. Вскоре раздался гудок, и состав двинулся в путь.

Петр проснулся от громких, доносившихся извне голосов. Он выбрался из-за ящиков и прислушался. Поезд стоял. Вдоль состава двигалась группа людей. По шуму понял, что проверяют каждый вагон. Ветер доносил скрип отодвигаемой двери, а затем, через небольшой промежуток времени, окрик: «Никого! Пошли дальше!» Голоса становились все слышней, проверяющие приближались к вагону, где прятался Петр.

«Это конец!» — подумал он в отчаянии и быстро занял свое прежнее место. Зажатый со всех сторон ящиками, прижался к стене, как бы ища в ней защиты и спасения. Протяжно заскрипела дверь. Человек в военной форме заглянул в вагон, но, ничего не заметив, буркнул что-то рядом стоявшему железнодорожнику. Тот взобрался в вагон, пошарил лучом фонарика по стенам, поверх ящиков и наконец навел его в угол. Петр зажмурил глаза от ослепительного света и ждал. Сейчас раздадутся окрики, залязгают затворы карабинов… Он ничего уже не чувствовал, ни о чем не думал, ждал… И сейчас все пережитое, все трудности этого пути показались ему игрой — нелепой, бессмысленной, исход которой был заранее предрешен.

— Никого, — спокойно сказал железнодорожник. Свет фонаря погас, и опять воцарилась темнота. Кто-то спрыгнул на снег. Заскрипев, лязгнула дверь.

У Петра спазмы сдавили горло, сердце учащенно забилось, и чувство обреченности сменилось облегчением. Он уткнулся головой в колени и заплакал…

--">