Людмила Абрамова - Факты его биографии. Людмила Абрамова о Владимире Высоцком

мелодиях Высоцкого тогда
еще никто не считал возможным говорить. Но Володя пел.
Единственное, чего я не могу вспомнить,— это что он пел
тогда. Я знаю, что Майе Крист ал инской он предлагал «Колыбель­
ную» — песню, которая не сохранилась, записи нет. Слова мой
Аркаша помнит, а мелодию... «Колыбельную» он рассчитывал
продать то ли в какой-то фильм, то ли на радио... А написал
он эту песню, наверное, за год до этого.
— А эти две версии про реакцию Иосифа Кобзона? По одной
он сказал: «Молодой человек, эти песуи Вы будете сами петь».
А по другой — просто дал двадцать пять рублей.

— Это было: и то, и другое. Он сказал: «Я петь не буду, ты
сам будешь свои песни петь. А сейчас, чем могу — вот возьми.
Отдашь, когда разбогатеешь». Я удивляюсь, почему он сам об
31

этом не вспоминает. Я бы на его месте этим гордилась. А мо­
жет, он — скромный человек и ему неловко об этом говорить.
Но тогда он нас тронул до печенок.
И еще: на этом концерте пел Джордже Марьянович. По­
скольку — при помощи Пашки Леонидова — мы сидели в ложе,
прямо носом на сцене: как! Володя смотрел на работу Марь­
яновича. Как Марьянович идет на общение, как много добав­
ляет он к тексту песни... Наши певцы...— А ведь там были хо­
рошие— Майя Кристалинская, Вадим Мулерман, у Кобзона го­
лос нисколько не уступает Марьяновичу — даже лучше. Но
какие же они были зажатые, малоподвижные. Какие-то мане­
кены с часовым механизмом внутри.
А Марьянович ходил по сцене, садился, перекладывал ми­
крофон из руки в руку, делал вид, что вообще не в микрофон
поет, а просто так... Строил глазки — он весь был в контакте с
публикой. Он тоже небольшого роста, старался строить диаго­
нали, такой же жест: или ногу поднять или руку — увеличить
себя визуально. Я его, естественно, тогда не с Володей сравни­
вала, а с тем, как двигался, скажем, Мулерман,— он тоже
пытался приплясывать: кадавр!
А Марьянович из ничего — из пустяковой советской песенки
«Три года ты мне снилась» — он из нее такое сделал! Не забыть.

— Два попутных вопроса: Павел Леонидов — это действи­
тельно родственник Высоцкого? И вообще, какова его роль в
судьбе Владимира Семеновича?
— Он, по-моему, сын двоюродной сестры Семена Владими­
ровича, и он сыграл роль — многоярусную — в жизни Володи.
Когда Володя был грудным младенцем, Паша жил на даче у
Нины Максимовны, и в те моменты, когда у няньки болел живот
или она вообще не приезжала, Паша Володю нянчил. А глав­
ное — запоем читал фантастику и приключения. Это ЛГторой
ярус: фантастика и приключения, которые Пашка в детстве читал
запоем,— не знаю, из чьей библиотеки.
И у Володи в детстве увлечение приключениями и фантасти­
кой было очень глубоким. То есть он не одного Тарзана посмот­
рел ц кино, он все это читал: всего Тарзана, все выпуски Нага
Пинкертона, всю настоящую высокую классику приключений —
всего Конан Дойля, а не только Шерлока Холмса или «Затерян­
ный мир». Всего! Включая «Белый отряд» и морские рассказы,
которых вообще никто не знает. А Володя знал их и тогда, то
есть в этом вопросе он был эрудирован страшно. И когда он в
«Балладе о борьбе» поет о «нужных книжках»,— они все были.
И не без Пашки.
Третий ярус — это когда Паша от всей души пытался помочь
Володе ‘какими-то связями. Это не получилось, ну что же: отри­
цательный результат — тоже результат. Володя понял, что и ре­
32

пертуар для себя он должен создавать, и что свой репертуар
он должен петь сам.
Позже мы с Пашей реже виделись: у него уже своя жизнь
сложилась, свои личные дела. Но еще одно важное обстоятель­
ство: Паша был примером человека, который вылечился от того,
от чего никто не мог вылечиться. Пашей гордились врачи.
И каждый раз, когда Володя задумывался, сможет ли он сам
остановиться, он говорил: «Ну, ничего. Есть врачи, есть Паша.
Его вылечили, и я тоже...». Это тоже было.
А записывал он Володю? Володя записывался у кого угодно,
если был хороший магнитофон. Своего магнитофона довольно
долго не было.
Интересно, куда после смерти Паши делся его архив? Говорят,
что его привезли из Америки я Союз. Там у него могут быть
какие-то Володины рукописи. Я очень допускаю, что в тот мо­
мент, когда Паша водил нас в Эрмитаж, Володя оставил ему
рукописи. Все может быть.
— А могут ли быть еще какие-то песни, которые никому
не известны?

— «В тюрьме таганской нас стало мало... . --">