Валерий Никитич Демин - Циолковский

ВАЛЕРИЙ ДЕМИН ЦИОЛКОВСКИЙ

Ночные небеса в сияньи тайном звезд,

Роднят меня с тобой сквозь бег тысячелетий.

Все те ж они, как встарь. И те же миллиарды верст

Разъединяют нас. А мы — земные дети –

Глядим в ночной простор с поднятой головой.

Хотим в сияньи звезд постичь законы мира,

Соединив в одно их с жизнью роковой

И тросы протянув от нас до Альтаира

Я, как и ты, смотря на лучезарный хор,

Стараюсь пристально проникнуть в сочетанья

Живой мозаики, хочу понять узор

Явлений жизненных и звездного сиянья.

Для нас с тобою мир — родное существо,

Столь близкое душе, столь родственно-простое,

Что наблюдать за ним — для мысли торжество,

Что радостно будить молчанье вековое

В туманностях, во мглах, во глубине земной

И в излучениях — солярном или звездном,

Вскрывать покрытые глухою пеленой

Перед невеждами — космические бездны.

Для нас едино — все: и в малом и большом.

Кровь общая течет по жилам всей вселенной.

Ты подошел ко мне, и мыслим мы вдвоем,

Вне всех времен земных, в отраде вдохновенной

И вне пространств земных. Бежит под нами мгла,

Стихии движутся в работе повсеместной,

Бьет хаос в берег наш; приветлива, светла,

Глядится жизнь сама из глубины небесной.

И явственно сквозь бег измышленных времен

И многомерные, крылатые пространства

Пронизывает мир незыблемый закон –

Стихий изменчивых под маской постоянства.

И вот редеет мгла. Из хаоса стремят

Формотворящие строительные токи,

Иные времена иным мирам дарят

И утверждают их движения на сроки.

И в созиданиях мы чувствуем полней

Взаимодействие стихий между собою –

И сопряженное влияние теней,

Отброшенных на нас вселенскою борьбою.

Мы дети Космоса. И наш родимый дом

Так спаян общностью и неразрывно прочен,

Что чувствуем себя мы слитными в одном,

Что в каждой точке мир — весь мир сосредоточен…

И жизнь — повсюду жизнь в материи самой,

В глубинах вещёства — от края и до края

Торжественно течет в борьбе с великой тьмой,

Страдает и горит, нигде не умолкая.

А. Л. Чижевский

Памяти профессора

Василия Петровича Селезнёва замечательного русского ученого-самородка,

теоретика космической навигации,

действительного члена Академии космонавтики имени К. Э. Циолковского

ОТ АВТОРА

Литература о Циолковском необозрима. Первые жизнеописания в виде статей и книг стали выходить уже при жизни ученого. И сегодня, пожалуй, не осталось такого уголка, куда не заглянули бы вездесущие биографы. Тем не менее, целый пласт духовной жизни основоположника мировой космонавтики до недавних пор (примерно до 90-х годов XX столетия) оставался terra incognita и, в некотором роде, даже запретной темой. Речь идет о Циолковском философе и мыслителе. Такая странная (на грани абсурда!) ситуация длилась долгое время при всем при том, что вклад основоположника космонавтики в философию русского космизма ни с чем не сравним. Продолжая общую тенденцию развития русской и мировой философии, скромный (с точки зрения окружающих) провинциальный учитель обогатил мировоззренческие и методологические основы науки новыми идеями, принципами и подходами, по существу задав вектор дальнейшего научно-технического прогресса.

После смерти мыслителя осталось превеликое множество неопубликованных работ — и прежде всего философского содержания. Некоторые из них увидели свет ещё при жизни автора, изданные мизерным тиражом за его личный счет в виде небольших брошюр, которые он сам и распространял. В течение многих лет они не просто не переиздавались, а преднамеренно игнорировались, — мол, это старческий маразм или чудачество, не имеющее никакого отношения к собственно научно-техническому творчеству калужского самоучки и изобретателя. Наиболее характерным и показательным является судьба академического собрания сочинений Циолковского, выходившего с 1951 по 1964 год. Первоначально были запланированы пять томов, но читатели получили только четыре. Пятый том, полностью подготовленный к публикации, включал главные философские работы --">