Е А Предтеченский - Галилео Галилей. Его жизнь и научная деятельность

Французской Коллегии (Collége de France) в 1534 году, то есть всего лишь за 30 лет до рождения Галилея, отказался ввести у себя преподавание Начал Евклида, находя это сочинение «пустым и не заключающим в себе ничего путного!»

Начавшая постепенно проникать в христианский мир арабская ученость, а вместе с нею и ее источники – творения Аристотеля и Птолемея, пользовавшиеся наибольшею популярностью у арабов, на первых порах вовсе не приносили здесь добрых плодов. Христианский ум полуварварской Европы, воспитывавшийся столько веков в слепом подчинении авторитету, не смевший иметь своего суждения, смотрел и на писателей научных такими же глазами, как на Библию и отцов церкви, принимая беспрекословно содержавшиеся там факты, не допуская даже и мысли о том, что изложенное здесь подлежит проверке, критике и дальнейшему развитию. Эллинский гений в этих писаниях оказался столь могучим, что новые ученики были совершенно подавлены им и могли лишь преклоняться, падая пред ним во прах, тем более что они к этому так привыкли. Аристотель, обезображенный и искаженный невежественным толкованием, становится авторитетом по всем научным вопросам, и противоречие его мнениям скоро делается столь же опасным, как и несогласие со Священным Писанием. В области астрономии таким же плохо понимаемым, но непоколебимым авторитетом является Птолемей.

Возникшая таким образом в христианстве ученость сводилась исключительно к заучиванию наизусть избранных отрывков из этих авторов и к рассуждению о том, как понимать те или другие места, причем постоянно старались «читать между строками» и вычитывали то, чего в этих сочинениях вовсе не было, находя везде таинственный, сокровенный смысл. Словом, Аристотель был совершенно не понят, и к изучению природы был приложен тот же метод, каким изучалось Писание; предметом изучения сделались не факты и явления, описываемые и объясняемые Аристотелем, а сам Аристотель. Все содержавшееся в нем считалось как бы божественным откровением возможного для человека знания, которое в большей или меньшей степени можно приобрести прилежным изучением великого философа; других же путей и способов для этого не только нет, но и не может быть. Примеры такого метода мы видим еще и теперь в современном нам школьном догматизме, в мусульманской и правоверно-еврейской учености, видящих в изучении Корана или Талмуда альфу и омегу человеческого познания.

Такое изучение Аристотеля нисколько не препятствовало человеческой мысли по-прежнему витать в фантастическом мире, совершенно не замечая мира действительного. Все усилия тогдашней академической учености были направлены к тому, чтобы не дать мысли выйти из тесных рамок, поставленных для нее авторитетом церкви и избранных древних философов, на которых скоро начали смотреть как на опору теологии.

Но грандиознейший, вызывающий невольное удивление исторический опыт поработить человеческую мысль, заставить замолчать разум ради душевного спокойствия человечества, опыт, сделанный при самых благоприятных для этого условиях, и продолжавшийся уже столько веков, – этот великий опыт, перед которым с изумлением долго еще будут останавливаться все изучающие историю человеческой мысли, – подходил теперь к своему концу и оказывался неудачным, послужив, таким образом, почти неопровержимым, апостериорным доказательством того, что подобные благие намерения никогда не удадутся и в будущем, если бы даже новой Европе и Америке грозило новое варварство и фанатическая нетерпимость. Порабощение мысли, хотя бы и во имя высочайших идеалов человеческого благосостояния, затмение разума, по-видимому, теперь может быть только частным, каким оно бывает во времена различных политических и общественных бурь, когда фанатизм, как показывает опыт, может тоже достигать значительных размеров, но уже не может получить такого всеобщего характера.

В это время и зародилась наша новая наука. Как она еще молода, хотя и кажется многим уже такой старой! Нашим астрономии, физике и механике, стоящим во главе всех естественных наук, еще только триста лет, даже менее этого. Правда, физика существовала и в древности, но что же это была за физика – без термометра, без барометра, с невесомым «духом» вместо нашего воздуха, без электричества, без магнетизма? Что была за механика без постоянной силы и переменного движения, безо всей динамики, без маятника, не только без секунды, но и без минуты времени? Что --">