Газета «День Литературы» , Анна Андреевна Ахматова , Константин Михайлович Симонов , Владимир Бондаренко , Алексей Алексеевич Шорохов , Александр Дорин , Елена Сойни , Владимир Юдин , Олег Бородкин , Роман Всеволодов , Василий Иванович Лебедев-Кумач , Алексей Александрович Сурков , Павел Шубин , Михаил Александрович Дудин , Даниил Леонидович Андреев , Михаил Кульчицкий , Борис Абрамович Слуцкий , Сергей Орлов , Семён Петрович Гудзенко , Юлия Владимировна Друнина , Николай Старшинов , Павел Балушев , Александр Трифонович Твардовский , Георгий Судовцев , Захар Прилепин , Владимир Николаевич Осипов , Евгений Николаев , Евгений Всеволодович Головин , Владимир Винников , Роман Горич , Евгений Нефёдов , Борис Александрович Панкин , Валентин Анатольевич Пруссаков , Андрей Владиславович Шацков , Давид Самойлович Самойлов , Михаил Давыдович Львов , Дмитрий Михайлович Ковалёв - Газета День Литературы # 105 (2005 5)

годы войны. Но если иначе было нельзя? Если иначе мы были бы обречены на поражение? И к пленным нашим немцы относились бы иначе, какие бы Сталин ни подписывал Международные конвенции. Мы были народом-"унтерменшем" в глазах всей Европы, такими остаёмся и сегодня, чего никак не могут понять наши "западники". И что было бы со страной и с русским народом, случись это поражение? И могли быть у нас в то время какие-то другие полководцы и другие солдаты? Если только так, только большой кровью и могли мы победить? Если и в случае поражения народ был бы обречен на уничтожение, что доказали три миллиона погибших в плену русских солдат, надо ли было сдаваться? Из двух смертей народ выбрал героическую, и с неизбежностью победил. Похоже, что сейчас мы выбрали смерть позорную, вот и вымираем с каждым годом по миллиону без всякого сопротивления. Что лучше?

Я не знаю, думал ли так напрямую Леонид Бородин, когда писал эту повесть. Но имеющий глаза да видит текст. Имеющий уши, пусть слушает слова героев повести.

Такие отряды стихийно образовывались из остатков танковых полков, из окруженных и разбросанных пехотных дивизий, из артиллерийских батарей, из лётчиков, из энкаведешников, из разбросанных, недоуничтоженных в первые месяцы войны окруженцев всех родов войск, всех званий и возрастов. В результате полковниками командует нигде не обучавшийся старший лейтенант Николай Кондрашов. Его учит сама война. Он хочет найти приемлемый и достойный выход для своего партизанского отряда. Кто они, какие они партизаны, если у них нет цели и желания бороться? "Банда голодранцев" и ничего более, выживающих за счёт вооружённого грабежа окружающих их деревень. Как к ним относятся крестьяне? И как жить брошенным крестьянам на оккупированной территории, если семьи надо кормить, а немец требует работы и продовольствия?

На чьей стороне правда? Дворян ли Ртищевых, за которыми и культура, и знание. Которые "крестьян пороли нещадно за то, что упрямо не желали бортники и свинопасы садоводством заниматься…" Зато какие яблоки в этих болотных местах появились…

Или правда на стороне железных большевиков ленинского призыва, не щадивших крови ни в гражданскую, ни позже? Попавших под топор репрессий, но по-прежнему желавших переделать свой народ.

Или же правда у таких, как командир Кондрашов, выходцев из простонародья, обретающих опыт войны на собственной шкуре, а с ним и знание железных законов войны? Говорит Корнеев-Ртищев партизанскому командиру: "Куда ж вы денетесь… Конечно, победите, только дорого вам эта победа обойдется, пока воевать научитесь…"

Или правда на стороне тех крестьян, которые никакой войны с немцами не хотят? Которые в своей бытовой обыденности мечтают лишь о том, как выжить? Под немцами ли, или ещё под кем — без разницы… Было же и немало таких. Вот и в повести Леонида Бородина иные крестьяне готовы менять на стене портреты Гитлера на Сталина, а потом наоборот. Лишь бы им жить да крестьянствовать воля была. Сидели посреди болот, откупались медом и яблоками и от помещиков, и от большевиков, и от немцев. Недаром водовоз Карюхин, собравшийся в партизаны, но знающий прекрасно настроения своих односельчан, сказал "нарочно громко": "Так вот, если немцы придут, это кулачье недобитое, — пальцем на мужиков, — они тебя вмиг сдадут". Даже политрук отряда Зотов задумался, нетипичная ли это деревня? "А сколько их, нетипичных, по всему Союзу… То-то немцы проперли до Москвы, будто по воздуху". А кто-то простодушно надеялся на культурность немцев, на дарованную свободу… Так бы и перли немцы до самого Тихого океана, если бы Сталин надеялся лишь на народное сопротивление и не противопоставил этим обычным, желающим выжить любой ценой жителям "нетипичных деревень" государственную волю и решимость. А не так ли было и во Франции. Где сдавали без боя города и столицы немцам, лишь бы не было лишних жертв и лишних разрушений в прекрасном Париже. И где бы были эти французы до сих пор, если бы не жестокая государственная воля Сталина и, кстати, такая же воля не уступающего ему в жесткости и непреклонности Черчилля? Но тех хоть не истребляли, как русских "унтерменшей". И потому французский путь в любом варианте нам не подходил. Это был путь на позорное истребление. И потому победа нужна была любой ценой.

Даже природа Заболочья не желала войны. "Дым стлался низовьем и уползал в болота. Ещё кое-где подёрнутые ледком, --">