Габриэль Городецкий - Роковой самообман

центре внимания — год, предшествовавший войне. Серьезный недостаток большинства работ по военной истории и истории дипломатии этого периода — изучение его вне связи с общим контекстом событий. Редко вспоминают, что всего лишь за год Европа подверглась величайшим политическим изменениям в своей истории. Каждое из этих изменений, начиная с Норвегии и Дании на севере, затем вторжения в Нидерланды и Францию и до проникновения на Балканы, непосредственно сказывалось на советской политике. Когда, в конце концов, разразилась война титанов, она стала отправной точкой для историографии, заслонив предшествовавшую ей политическую драму.

Основным недостатком, который призвана устранить эта книга, всегда была тенденция исследовать данный эпизод на основе германо-советского сотрудничества в 1939–1941 гг. Анализируя политику Сталина лишь в контексте германо-советских отношений, историки упускали из виду столь же сложные и важные отношения с Британией, а также с Турцией и Балканскими странами^{15}. Этот недостаток усугубляется неспособностью свести в единый фокус различные географические и тематические аспекты. Мало кто станет отрицать, что вся деятельность Генерального штаба, Коминтерна, Центрального Комитета и Наркоминдела направлялась из Кремля. Хотя какая-то степень разномыслия дозволялась в верхах, где постоянно выдвигались альтернативные варианты, окончательное решение всегда оставалось за Сталиным. А с середины мая 1941 г. Сталин и формально получил право на это, став Председателем Совета Народных Комиссаров; в качестве такового он имел полный доступ и к военным, и к дипломатическим делам. Ярким примером сложности процесса принятия решений служит ход рассмотрения предложения генерала Жукова о контрнаступлении с целью предупредить усиление немецких войск в мае 1941 г. Сталин оценивал его на фоне слухов о неминуемой германо-советской войне, таинственного перелета Рудольфа Гесса в Англию несколькими днями раньше, потерь, понесенных Югославией и британской армией на Балканах и в Северной Африке, и недавно подписанного пакта о нейтралитете с японцами, не говоря уже о невразумительных предложениях, сделанных графом Вернером фон Шуленбургом (германским послом в Москве) в попытке избежать войны. Увеличив поле обзора и анализируя нападение Германии на Советский Союз в более широких географических, военных, стратегических и политических рамках, я смог найти некоторые недостающие ключи к поведению Сталина накануне войны.

Отличительная черта данного повествования в том, что оно основывается на множестве преимущественно неопубликованных или опубликованных недавно материалов из различных государственных архивов. В последнее десятилетие, с объявлением гласности, хлынул неиссякающий поток информации, проливающей новый свет на события, приведшие к войне^{16}. Кажется непостижимым, что вплоть до 1990 г. Горбачев в Москве официально отрицал даже существование секретных протоколов к пакту Молотова — Риббентропа^{17}. До сих пор большинство работ по операции «Барбаросса» основывалось исключительно на германских источниках. Лишь в нескольких недавно появившихся трудах использованы опубликованные в Москве подборки документов^{18}, но пока никто не обратился к обширным архивным собраниям. Не пользовались ими достаточно широко и российские ученые, так как в новых работах по данному предмету есть тенденция сужать поле исследований, фокусируя внимание на отдельных темах.

Ценой неимоверных усилий я добился доступа к огромному количеству архивных источников в российском Министерстве иностранных дел и Генеральном штабе и получил обширные подборки документов НКВД и ГРУ. Материалы МИДа включают бумаги В.Молотова, его заместителя А.Вышинского, И.Майского, советского посла в Лондоне, и В.Деканозова, советского посла в Берлине. Я пользовался также материалами посольств Балканских стран за этот период, их в министерстве оказалось больше всего.

Прискорбно для историка, что сталинский террор отбил у представителей советской политической элиты охоту не только вести дневники, но и вообще выражать свои мысли на бумаге. Те, кто не мог противиться искушению или нашел убежище за границей, прекрасно сознавали свою уязвимость. Бесспорно, унизительно было, например, для Майского по своей собственной инициативе пересылать перед отъездом вместе с Иденом в Москву в --">