Александр Борисович Горянин - Мифы о России и дух нации

истины, практически не встречают протеста — к ним привыкли. Они незримо закладываются, как константные параметры при планировании социологических исследований (сколько бы это ни отрицалось, но то, что закладывается в вопросы, закладывается и в ответы). На этот вздор, как на объективную данность, опираются публицисты», политологи, культурологи, философы. Его кладут в основу общественно-политического прогнозирования, социальной футурологии, политических программ ряда партий. Они уже привели и еще приведут к ошибочным решениям.

То, что наше нынешнее состояние духа поддерживается во многом искусственно, проистекает чаще не от злого умысла, а от инерции и умственной лени. Эту инерцию жизненно необходимо переломить. Для того, чтобы это сделать, нужно, по примеру классического психоанализа, начинающего лечение невроза с выявления его подсознательных первопричин, обратиться к истокам явления. Нужно понять, почему Россия поверила в негативный миф о себе, поверила в собственный отрицательный портрет.

В предлагаемой работе затронуты, конечно, не все мифы о России, а лишь самые ходовые, наиболее вольно порхающие в эфире и печати. У мифов сейчас «господство в воздухе». Мифологии научной (и наукоподобной) я касаться не буду, хотя нельзя не отметить, что свежеизготовленные мифы недолго остаются под обложками монографий, сборников и журналов с тиражами от 200 до 1000 экземпляров.

Совершенно очевидно, что вопрос о мифах — часть более общего и более важного вопроса: что мы знаем о своей стране, знаем ли мы ее? Займись сегодня кто-нибудь частотным анализом словаря отечественной публицистики, он, уверен, вскоре убедился бы, что. «Россия» входит едва ли не в первую дюжину употребляемых пишущими людьми слов. Россия сегодня — главная героиня великого множества умственных упражнений, политических сценариев, художественных плачей и безответственных заявлений, причем каждый автор дает понять, что уж кто-кто, а он знает предмет досконально. Я ничуть не удивился, услышав, например, как телеведущий Ю. Гусман сказал с экрана накануне президентских выборов 1996 года: «Это на цивилизованном Западе к выборам относятся спокойно — у них тысячелетняя демократия. Хартия вольностей, „я не согласен с вами, но готов умереть за ваше право это говорить“ и прочее. Россия — совсем другое дело, то, что могут себе позволить они, не можем мы». Не сильно удивил и парижский корреспондент «Нового времени» А. Грачев, разъяснивший нам, что главное в нашей истории — это «труднообъяснимое для других народов долготерпение, рабья покорность и смирение русского народа» («Кто наложил на Россию проклятье?». Журналист, № 1, 1997).

Так как каталог мифов велик, для начала рассмотрим два процитированными начнем с последнего.

Миф о многотерпеливости

Сама возможность существования мифа о терпении и покорности русского народа — вещь довольно странная. Спросим у себя хотя бы следующее: чего ради коммунисты создали такую беспримерно мощную карательную машину, такую неслыханную в мировой истории тайную политическую полицию и с их помощью умертвили десятки миллионов своих же сограждан? Неужели из чистого садизма? Вряд ли. Может, с целью уменьшить толчею на стройплощадке коммунизма? Непохоже.

Я слышал, правда, и такой ответ: всякий тоталитаризм держится на поиске врага и устрашении, вот коммунисты и устрашали. Данная гипотеза плохо вписывается в подлинные события советской эпохи. Запугивание действенно, если доводится до сведения каждого. Таким оно было в гражданскую войну, когда большевики печатали в газетах и вывешивали на заборах списки расстрелянных и взятых в заложники. Но когда душегубы начинают действовать предельно скрытно, существование концлагерей (не говоря уже о числе казнимых) становится государственной тайной, репрессии яростно отрицаются, а официальное искусство и идеология изо всех сил изображают счастливую, жизнерадостную и практически бесконфликтную страну, это означает, что запугивание отошло на второй план, а на первом встала другая задача — истреблять тех, кто враждебен воцарившемуся строю, кто сопротивляется либо способен и готов к сопротивлению, кто ждет или предположительно ждет своего часа. С помощью самого чудовищного в истории «профилактического» террора коммунисты тайно ломали потенциал народного сопротивления.

Не ясно ли, что для целей простого устрашения количество --">