Джим Роджерс - Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение

американским организациям. Гарвард, Принстон и Стэнфорд, хотя они, возможно, этого еще и не знают, движутся к банкротству. Скоро с проблемами столкнутся музеи, больницы и другие учреждения, которые мы знаем и любим, и многие из них исчезнут в потрясениях, финансовых или экономических. Кто-то говорит, что напрасно я, словно современная Кассандра, бью тревогу. Но я не вижу оснований для опровержения своих слов в будущем, и вряд ли оно преподнесет какие-то сюрпризы. Дуют ветры перемен, и дуют они из Китая, и весьма предсказуемым образом. То, что мы наблюдаем, – обычное дело: история переворачивает страницу. И на всем протяжении истории такие переходные времена открывали тем, кто к ним чуток, новые возможности, так что меня переполняет оптимизм. В начале XIX столетия умные направлялись в Лондон, в начале XX-го – собирались в Нью-Йорк. Если вы умны сейчас, в начале XXI века, – поезжайте в Азию. Через сто лет цикл перемен может привести вас куда угодно. Например, в конце первого тысячелетия все умнейшие люди собирались в Кордобе, в этом цветке исламской Испании, – в то время интеллектуальном центре Европы и крупнейшем городе мира.

Я переехал в Азию в 2007 году и, самое важное, перевез сюда детей. Когда они вырастут, знание Азии будет обязательным условием успеха, а знание китайского окажется настолько же важным во всем мире, как сейчас владение английским. Власть и влияние в мире в 1920–1930-х годах перешли от Великобритании к США. Потеря Британией лидирующих позиций усугублялась финансовым кризисом и политическими неурядицами, но оставалась незамеченной многими на протяжении двадцати-тридцати лет. Сейчас власть и влияние переходят из США в Азию, процесс ускоряется теми же причинами; при этом перемен по-прежнему многие не осознают. Переход лидерства к Азии происходит во времена второго исторического сдвига. В глубинах финансового кризиса мир стоит на грани отказа от самих финансов – на грани циклического отхода от финансовых структур как источника процветания. В истории случались периоды, когда главными были финансисты, а в иные времена все зависело от реальных производителей товаров: фермеров, шахтеров, поставщиков энергии, лесорубов. В 1950–1970-е годы, до наступления эпохи бычьих рынков, Уолл-стрит и лондонский Сити пребывали в застое. Им светит это снова. Финансовые воротилы нынче не на коне, а те, кто, как в Книге Иисуса Навина^[2], «рубит дрова и черпает воду», сегодня наследуют землю. Исследуя исторические силы, которые приводят к таким изменениям, и придерживаясь простой гипотезы, что ничто не продолжается вечно, я пришел к пониманию тонкого замечания одного из величайших мыслителей цивилизации Альберта Эйнштейна, который сказал: «Две вещи действительно бесконечны: Вселенная и человеческая глупость. Впрочем, насчет Вселенной я не уверен». Не будем забывать, что Кассандра, троянская царевна, досаждавшая окружающим призывами не впускать в город деревянного коня, битком набитого греками, в конечном счете все же оказалась права. Одна из целей написания этой книги – пролить свет на то, как мы пришли к такой жизни и как нам лучше всего подготовиться к будущему. Для этого я хочу поделиться с вами наблюдениями, сделанными на протяжении всей моей жизни, – наблюдениями из области финансов, инвестиций и поисков приключений; уроками, которые я извлек по мере взросления на пути, приведшем меня с земель Черного пояса в этот южноазиатский город-государство в другом полушарии. Это было путешествие длиною в жизнь, в течение которого двором моего дома стал весь мир.

МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ НА РЫНКАХ начались весной 1964 года. Я был старшекурсником в Йеле и оказался на Уолл-стрит примерно так же, как в Лиге плюща, то есть случайно. В школе я был ревностным членом Key Club^[3], самоуправляемой организации, составной части Kiwanis International^[4], до 1976 года принимавшей только мальчиков. Стать ее членом в Демополисе что-то да значило, потому что местный спонсор принял решение зачислять только пять новых членов в год. В тот год, когда я был его президентом, клуб Демополиса победил в номинации «Лучший в мире Key Club в небольшом городе». А Йельский университет вручал четырехлетние стипендии членам этого клуба. Благодаря стипендии я и узнал о Йеле. Если бы не Key Club, я даже не пытался бы туда поступать. Зато я с полным основанием надеялся поступить в единственный, кроме Йеля, колледж, --">