Андрей Геннадьевич Лазарчук - Голливуд как машина реальности

В фильме жизнь устроена хорошо – следовательно, можно идти спать”».

К началу Великой депрессии существовало восемь крупных кинотрестов, производящих и прокатывающих более 90% произведённых в стране фильмов. Что характерно, Федеральная торговая комиссия, основной задачей которой было воспрепятствование монополизации рынка, всегда смотрела на этот факт сквозь пальцы. Почти в открытую кинопроизводство использовалось для отмывки криминальных денег, и ни казначейство, ни ФБР это особенно не интересовало. Во всяком случае, громких процессов не было.

Означает ли это, что кинобизнес находился под особым покровительством государства? Несомненно, да. Свидетельством тому – известный «кодекс Хейса», принятый Ассоциацией производителей и прокатчиков в качестве самоограничения, и названный в честь его инициатора Уильяма Хейса – менеджера успешной избирательной кампании президента Гардинга; новый президент назначил его Главным почтмейстером, но вскоре Хейс оставил свой пост, чтобы стать свободно избранным президентом Ассоциации…

Надо сказать, «кодекс» на первых порах пошёл на пользу киноискусству, поскольку, с одной стороны, ставил перед художниками чётко обозначенные препятствия, заставляя искать в случае необходимости способы преодоления оных, а с другой – держал цензуру в рамках; да и сам по себе он имел вполне умеренную гуманистическую и пуританскую направленность.

В таком положении дел Голливуд встретил Великую депрессию 1929-1933.

От «фабрики грёз» к «фабрике оптимизма»

Многими верно подмечено, что именно Голливуд помог Америке не надломиться психологически в те очень непростые времена. Именно тогда возникла характерная американская черта «keep smiling»; и это был, похоже, первый в истории случай осознанной и целенаправленной коррекции национального характера.

Выполнял ли Голливуд государственный заказ, или всё получилось спонтанно? Скорее всего, и то, и другое. Это могло начаться спонтанно, а позже получить господдержку. Это мог быть один из пунктов заказа, аналогичного «кодексу Хейса», просто другие пункты не «сыграли» и постепенно затёрлись. Так или иначе, но мода была создана и стремительно подхвачена публикой.

К середине тридцатых годов уже вполне определённо сложилась следующая ситуация:

1.   Голливуд стал монополией в сфере производства и распространения кинопродукции.

2.  Экономически эта монополия была максимально независимой, однако творческая и идеологическая составляющие её деятельности контролировались государством в очень значительной степени – от формирования правил игры до прямого госзаказа.

3.  По крайней мере, один случай воздействия массированной «социальной рекламы» (этого термина тогда ещё не было, но явление уже существовало) оказался крайне успешным, что было отмечено и создателями, и заказчиками.

А теперь поговорим о другом.

Окружающая действительность как клякса Роршаха

Когда офтальмологи научились удалять врожденную катаракту, они столкнулись с неприятным феноменом: формально прозревшие люди продолжали не видеть. И требовались многие месяцы, а то и годы интенсивного обучения, чтобы человек хоть как-нибудь мог пользоваться этим новым, непривычным для него инструментом.

Примерно тогда же сформировалось понимание любого восприятия как языка, которому нужно учиться, и лучше всего – с младенчества. Учиться осязанию, обонянию, слуху и, тем более, зрению. «Тем более» – потому что это самый сложный и многообразный из наших внутренних языков. В результате взаимодействия этих языков создаётся представление – своего рода программная модель окружающего мира; она постоянно обновляется, но чем больше и сложнее становится, тем медленнее и трудозатратнее происходит обновление. С этим, собственно, и связано стремительное развитие детского интеллекта и затухание развития по мере накопления информации. Но пока нас интересует именно ранняя стадия формирования представления.

Я думаю, каждый задавался в детстве примерно таким вопросом: а вот, допустим, жёлтый цвет – это что? Каждый его видит таким же жёлтым, как я, или каждый видит его по-своему, но мы все называем этот каждый-по-своему-видимый цвет «жёлтым» просто потому, что смотрим на одно и то же яблоко? Или: вот

--">