Галина Александровна Воронская - Галина Александровна Воронская - Воспоминания

Галина Воронская Воспоминания

Галина Александровна Воронская родилась 15 августа 1914 г. в г. Кемь. Ее отец, А.К. Воронский, отбывал там ссылку за революционную работу.

После Октябрьской революции семья переехала в Иваново, где А.К. Воронский работал редактором газеты «Рабочий край». В 1921 году его перевели в Москву, где он стал редактором первого «толстого» журнала «Красная новь».

Галина Александровна училась в Литературном институте, она должна была быть в первом выпуске, но в феврале 1937 г. был арестован ее отец, в марте пришли за ней, а затем забрали и ее мать.

Отца расстреляли в августе 1937 года, мать, Симу Соломоновну Воронскую, во время войны освободили из лагеря как неизлечимо больную и вскоре она умерла.

Галина Александровна была приговорена к 5 годам лагерей, обвинение — КРТД.

Свой срок она отбывала на Колыме, в совхозе «Эльген».

В 1949 году там же, на Колыме, Г.А. Воронская была арестована во второй раз и получила «ссылку до особого распоряжения».

В 1957 г. Галина Александровна была реабилитирована, посмертно реабилитировали и ее родителей.

В 1959 году вся семья переехала на «материк» и обосновалась в Москве.

Свои воспоминания мама писала на Колыме, этим объясняются отдельные неточности, как, например, название повести Б. Пильняка. Кроме того, в то время ссылка еще не была снята.

Больше к воспоминаниям Галина Александровна не возвращалась: она была занята публикацией книг ее отца.

Последние два года из-за полиартрита и тяжелой онкологической операции мама была абсолютно беспомощна. Чтобы как-то отвлечь ее от боли, я записывала рассказы под ее диктовку.

Галина Александровна Воронская умерла 3 декабря 1991 года.

Т. И. Исаева

Его талант был сильнее ума

Впервые я увидела Бориса Андреевича Пильняка в черной лохматой папахе, в такой же бурке, к этому одеянию совсем не подходили очки в толстой роговой оправе. Борис Андреевич был высокого роста, с крупными чертами лица, светлоглазый, рыжеволосый. В его облике было что-то от смеси Азии и Европы. Этот контраст меня, девочку, очень поразил, и когда гость ушел, я спросила у отца:

— Кто это?

— Борис Андреевич Пильняк, очень талантливый писатель.

Был ли он так экзотически одет в силу необходимости, — это было начало двадцатых годов, и все одевались кто во что горазд — или было в этом желание пооригинальничать, не знаю, но все последующие годы и встречи я видела Бориса Андреевича всегда безукоризненно одетым на европейский лад. История отношений отца и Б.А. была очень сложной. Отец чрезвычайно ценил Пильняка как большого художника, но они часто ссорились, и одно время, после публикации «Повести непогашенной луны», с посвящением моему отцу, даже несколько лет не встречались. Ссора произошла оттого, что повесть после своего появления вызвала много толков и осуждений. Когда автора стали официально спрашивать о ней, он, очевидно испугавшись, сказал, что повесть в таком плане посоветовал написать ему Воронский. А поскольку все это происходило в разгар борьбы с оппозицией, вопрос разбирался в «высших сферах», и вся тяжесть обвинения пала на моего отца. Он был изображен умным и опытным подстрекателем, а Пильняк — не разбирающимся в политических событиях человеком, попавшим под «плохое влияние». Отцу был вынесен выговор по партийной линии, который его всегда возмущал. Свое участие в создании этой повести он категорически отрицал. После этого отец и Борис Андреевич не виделись несколько лет, уж не помню, когда и при каких обстоятельствах произошло примирение. Отец не раз говорил: «Я все прощаю Борису Андреевичу за его искреннюю „святую“ любовь к искусству. Он не знает зависти, мелких расчетов, если ему в руки попадает талантливая вещь, он делает все возможное, чтобы помочь автору „выйти на литературную дорогу“.

Борис Андреевич был превосходным рассказчиком. Он много путешествовал и почти обо всех странах у него написаны книги, но лучшее у него, на мой взгляд, конечно, написано о России. Он умел видеть и умел рассказывать.

В Москве у него был собственный дом на Ленинградском шоссе — явление по тем временам незаурядное, многие даже --">