Эдуард Лимонов - Последние известия

сопротивления.

Вздохну и признаюсь, что я так не думаю. Я вижу в открывающихся один за одним эпизодах уголовного дела большую опасность для его репутации. Что там еще приготовлено, генерал Маркин не сказал, но пообещал тонны доказательств помимо чистосердечного признания Развозжаева. Если вспомнить, что Следственный комитет уже заявлял, что по делу о беспорядках на Болотной опрошены свыше тысячи свидетелей (по-моему, мелькала даже цифра 1150 свидетелей), то опасаться есть чего.

Следователи будут рыть, а Удальцов будет оставаться на свободе.

С точки зрения следствия в глазах общественного мнения его положение будет неприятно контрастировать с положением находящихся за решеткой, в СИЗО «Лефортово», его товарищей Лебедева и Развозжаева. Из недр общественного мнения наряду с восхищенным отношением к борцу с режимом Удальцову будут раздаваться и неприязненные голоса (да уже и раздаются): «Вот он на свободе, а они в застенке…»

Такая ситуация выгодна следствию. И совсем не выгодна Удальцову. Следствие всегда хочет и стремится дискредитировать «клиента».

Что будет?

Следственный комитет будет выкладывать свои карты медленно. Очень медленно. Одну за одной, увеличивая груз доказательств на Удальцове. Наслаждаясь по пути.

СК хочет добиться такого состояния, чтобы груз стал невыносимым и Удальцову пришлось бы убежать в один прекрасный день, скрыться.

Именно этого Следственный комитет и добивается. Удальцов в тюрьме им не нужен. Чтобы в оппозиции не кричали о наступившем вновь в истории страны «тридцать седьмом годе».

Я полагаю, Удальцов честно не видит своей вины, поскольку у него иная система ценностей, чем у Следственного комитета.

А Следственный комитет верит в вину Удальцова, поскольку у СК своя система ценностей, прямо противоположная удальцовской.

26 октября 2012 г.

Будет ли он мстить?

Я сидел за решеткой в несколько раз меньше, чем находится там Платон Лебедев, мне дали «всего» четыре года, и вышел раньше, но тюрьму я раскусил и в характер ее проник. Я в ней научился жить, я в ней жил и не зачеркивал с остервенением дни в настенном календаре.

Сидеть тяжело. После трех лет вдруг тяжело, потом есть определенные черные сроки, когда изнашивается терпение, но вновь восстанавливается… Десять лет – это по-черному много, глаза у отсидевших десятку такие, что сквозь них противоположную стену видно.

Сочувствую всем сидящим вне зависимости от «виновен» или «не виновен». Жизнь – фактически минное поле. Закон заложил свои мины достаточно глубоко и редко, взрываются, то есть садятся за решетку, не все, может быть, самые неосторожные, или самые агрессивные, или самые достойные, потому что самые нетерпеливые.

Сейчас Лебедеву снизили срок на три года. Я бы пока на его месте не спешил радоваться, чтобы не было больно, вдруг что не так ляжет. Да он и сам, наверное, знает, уже одно смягчение наказания отменяли.

У меня был случай в тюрьме Лефортово. После шести месяцев за решеткой мне должны были продлевать содержание под стражей. Мой адвокат узнал, что заместитель генерального прокурора подписал бумагу о смене мне меры пресечения, о моем освобождении под подписку о невыезде. Подписал и уехал в отпуск. СМИ писали и говорили об этом, называли день, когда меня должны были освободить под подписку.

«Ты на всякий пожарный случай не верь в освобождение, – сказал мне мой опытный адвокат. – Живи как жил, мало ли чего…»

Я уговорил себя, что меня с моими статьями УК никуда не выпустят, что пройду весь крестный путь на Голгофу, уговорил разум свой, а сам ждал освобождения. В самом-самом конце этого тяжкого дня мне все же сунули в кормушку бумагу: «Подпишите!»

Это была бумага о продлении срока содержания под стражей, подписанная другим заместителем генерального прокурора. Так что, keep your fingers crossed, держите ваши пальцы скрещенными, Платон Леонидович!

Какие у него перспективы? Что с ним будет, когда выйдет?

Он уже классический зэка, постный, – разглядываю я его фотографии в Интернете. С впалыми щеками, выдубленный в нечистом воздухе тюрем и лагерей, в сыром мареве промзоны. Элитный бизнесмен растворился в жестких чертах. Выйдя, он навсегда останется зэком, бизнесмен стерт, ведь сильное, а это тюрьма, во всех случаях побеждает слабое.

Помню физиономию вышедшего из лагеря в начале 1970-х писателя Юлия Даниэля (он был осужден в 1966-м). Выпив, Даниэль немедленно превращался в хмурого, постного, злого --">