Александр Исаевич Солженицын - Выступление в Ростовском университете

мерка — пережили войну, да, пережили мы страшную войну, мы положили 31 миллион по теперешним официальным данным. Когда-то Сталин сказал: ну, у нас 7 миллионов потерь; Хрущёв отпустил — 20; я всегда говорил: до 30; и вот напечатали — 31. Ну, приняли эти цифры. Страшно, страшно. Но ведь, кроме этого, по подсчётам наших статистиков, мы потеряли не меньше 50 миллионов от внутреннего уничтожения, причём уничтожения избирательного, селективного, это геноцид по выбору, это противоотбор. То есть в течение десятилетий вырывались и уничтожались самые умные, самые талантливые, самые инициативные, кто только проявлял какой-нибудь протест, или поиски справедливости, или свой ум, — его убирали. Не так, как косарь косит подряд — одна трава, другая трава, — нет, не подряд! — наш народ обезглавливали систематически, целенаправленно. А он — существует.

# Много ли неожиданного для себя встретил я сейчас, в моих поездках по России? Мрачные обстоятельства сегодняшней российской жизни я вполне мог оценить и из Вермонта, через океан. Я последние годы напряжённо следил за всеми подробностями нашей жизни, какие выплывали как-нибудь в публичность. И в этом отношении моя поездка, длительная поездка по России не изменила моего понимания обстановки. Но масса встреч с живыми, деятельными, талантливыми людьми, очень часто в смятении, очень часто не находящими себе правильного общественного применения или личного, — вот эти встречи были открытием, именно они убедили меня, что Россия всё ещё бесконечно богата людским потенциалом. И не надо этого отчаяния и уныния, которые вообще являются величайшими грехами, — «бесперспективность, всё погибло, всё погибло, мы не состоялись как нация», — ах, милые, ещё как состоялись! Мы показали это ещё в XVII веке, в нашу Смуту, — поразительно. Цари наши и самозванцы рухнули, бояре разбежались, руководства не осталось, — а народ, народ одной своей инициативой, вопреки тому, что нас клеймят «нацией рабов», сам народ инициативой, городскими сходками, гонцами из места в место, начал собираться в силу. Наше великолепное Поморье, наш Север, Верхняя Волга — народ собрался сам в себе, прогнал оккупантов и воссоздал государство. И когда здесь говорят о непрояснённости нашей культуры, люди не знают того же Серебряного века, не знают одного, не знают другого — и, главное, не видят со стороны: с каким значением и высотою массив русской культуры вдвинулся в культуру мировую и останется в ней навеки, даже если русская нация вовсе исчезнет с Земли.

Но, действительно, наша инициатива подавлялась основательно в течение трёх столетий, а дальше начался кошмар: семьдесят лет нас не то что подавляли — нас уничтожали. Это ленинская национальная политика — подавить русский, самый крупный, народ. Любимые выражения Ленина: «великорусская шваль», и — «я антипатриот». И сегодня спрашивают о патриотизме — правильно, о патриотизме надо спрашивать. Патриотизм, как я бы выразил, — это цельное и настойчивое чувство любви к своей родине и к своей нации, со служением ей не угодливым, не поддержкою несправедливых её притязаний, но откровенным в оценке её пороков и грехов. Вот это — патриотизм. И патриотизма нечего стыдиться. И патриотизма истинного у нас мало сейчас, он задавлен и осмеян. Ищут какую-нибудь кличку, что-нибудь позорное, чтоб никто слово «патриот» не смел вымолвить. А я вот говорю: я — патриот, и всю жизнь был, и патриотом умру.

# Тут было в одном выступлении сказано: то ли развяжем узел, то ли разрубим. Упаси нас Бог разрубать. Хватит с нас разрубальщиков. Нет, надо развязать! На это нужен ум, талант, терпение. Да, да, мы вышли из коммунизма, или выходим, потому что он ещё во многих, выходим, прямо скажу, — самым нелепым, самым искривлённым, самым тяжёлым и неумным способом. Но — как пошли… Приходится мириться с тем, что сегодня есть. Одним не нравится состав культуры, другим не нравится состав власти, третьим не нравится состояние публичности, — всё верно, всё правда, и когда меня спрашивают, — сегодня меня не спросили, но почти на каждом собрании меня спрашивают, и в Америке меня спрашивали, — сегодня есть демократия в России или нет? — я всем отвечал: нет! Демократия — это когда народ владеет своей судьбой, сам народ владеет своей судьбой. Как говорил наш великий либерал, — и не верьте другим определениям его — Пётр Столыпин: для демократии нужен прежде всего гражданин, собственник. Возник у него как бы исторический спор с --">