Фридрих Наумович Горенштейн , Григорий Никифорович - Тайна, покрытая лаком

достаточно вспомнить сцены на кладбище, — и, конечно, Байрону, исторический пессимизм которого оказал сильное влияние на молодого Пушкина. А в первооснове библейские пророки: Иеремия, Исайя, Давид — псалмовник печальных всемирных истин, царь Соломон, трагическая зоркость Экклезиаста. Это было не только близко Пушкину, но отвечало его личному мировоззрению, личному мироощущению. Да, но… Но… Однако…

Во-первых, Пушкин — воплощение русского духа, как сказал Достоевский в своей речи. Это не так. Если уж о духе, то Пушкин воплощение европейского духа. Как сказано, первый в России европеец, хоть в Европу его не выпустили. Может быть, потому и не выпустили, из зависти. Я думаю, по тайному доносу так называемых «друзей» не выпустили. И Пушкин, как известно, даже одно время намеревался бежать за границу. Хоть я думаю, оказавшись за границей, он не менее Герцена в Западе бы разочаровался. И тем не менее в России он жить не мог. Знаменитое «Черт дернул меня родиться в России с умом и талантом». Жить в России не мог, но Россию любил. Иного отечества, иной истории иметь и не хотел. Тут нет противоречия. Живешь ведь не в истории, живешь ведь не в культуре, живешь ведь не в природе даже, не отшельником ведь. Живешь в обществе. В российском обществе, с его врагами и особенно с так называемыми «друзьями» Пушкин жить не мог. Те, кто не выпустил Пушкина за границу по нашептываниям доброжелателей и друзей, его же, Пушкина, и погубили. Пушкин не исписался, как писал о том Белинский и другие. Навек пропало то, что мог бы создать зрелый Пушкин для России и для мира. Те всемирные шедевры.

Погубило Пушкина, кстати, не правительство, а общество. У него с обществом были и политические разногласия еще большие, чем с правительством. По вопросу Польши, например, Пушкин поддерживал правительство, а не общество. Как они не понимают, что из Польши исходит такая же угроза России, как и от Наполеона 1812 года! Не понимали. Для этого Вяземский и прочие были слишком деликатно и прогрессивно воспитаны. Как нынешние не понимают еще угрозу Чечни, по-своему перекликающуюся с угрозой 1941 года. Пушкин был ясен и честен умом, не поддавшись на прогрессивные утопии. Душой, глубиной, мыслями своими, подобно мудрецам — библейским пророкам — пессимист.

Сказывалось также и личное. Пушкин, в отличие от своих предков и родных, отца, брата, сестры, был попросту, по-бытовому хороший человек. Конечно, не к врагам своим, не к мнимым «друзьям» — такого уцененного христианства он не признавал, но к близким людям, к обычным людям. Хороший и очень одинокий, может, потому и одинокий, несмотря на внешнюю свою светскость. Женщины его не любили, несмотря на репутацию повесы, им же иной раз создаваемую, и донжуанский список, им же нередко вымышленный. Вымышлять незачем было, нелюбовь женщин часто говорит в пользу мужчины. Во всяком случае, знатные замуж за него идти не хотели. Да и не слишком знатная Гончарова пошла после колебаний. Что из этого вышло — известно. [...]

Все это личный пессимизм усиливало в духовную, библейскую, пророческую мировую скорбь Пушкина. Дмитрий Николаевич Анучин в своем антропологическом эскизе «А. С. Пушкин» пишет: «В один из моментов пессимистического настроения поэт назвал себя “потомком негров безобразных”». Может быть, за это обвинить самого Пушкина в расизме? Как «интернационалисты» пытаются обвинить Анучина в расизме за то, что он не верит в негритянское происхождение Пушкина, а считает это происхождение семитским. А когда ему (Пушкину) случалось чертить на бумаге пером свой профиль, то он старался придать лицу выдающиеся вперед челюсти, толстые губы, покатый вниз подбородок, как у типичных негров. Конечно, далеко не всегда. Знаменитый автопортрет Пушкина, начерченный пером, видимо, в более уравновешенном состоянии, совершенно иной. Что-то в этом портрете и от библейских, острых носатых рисунков Микеланджело и Леонардо. Но дело не только в портретах. Дух Пушкина, пророческий, библейский, близок к Соломонову пониманию суетности мира, к мировой печали Иеремии, к огненному, обличительному гневу против нечестивых Исайи, предсказавшего Иисуса Христа. Недаром Дмитрий Николаевич Анучин искал в Абиссинии библейские корни и семитское происхождение. Впрочем, найти их можно гораздо ближе, а именно в пределах бывшей Римской империи, в Оттоманской империи, впоследствии в южных областях Российской империи, где много веков проживали книжники-караимы.

--">