Андрей Вячеславович Васильченко - Секс в Третьем рейхе

— Герман Геринг дал распоряжение полиции бороться с порнографией и запретил публичную рекламу противозачаточных средств.

От имени своего союза Сельман высказывал благодарность национал-социалистическому правительству за преследование гомосексуалистов, всячески поддерживая кампанию, направленную против расового смешения немцев с неграми, азиатами и евреями. «Западногерманский этический союз» одобрял пункты закона по борьбе с распространением наследственных болезней.

Можно подумать, что «Западногерманский этический союз» был некой мелкой буржуазной организацией. Но это было не так. История этой протестантской ассоциации уходила корнями в XIX век. До 1885 года она возглавлялась клерикальными школьными учителями. Союз в основном оказывал помощь «падшим девушкам и женщинам», способствуя их возвращению к нормальной жизни. Уже тогда главным врагом члены этой организации считали проституцию и публичные дома. Тогда центральной фигурой в этом морализаторском движении был священник Адольф Стекер, который являлся одним из учредителей появившейся на свет в 1887 году «Мужской ассоциации по контролю за безнравственностью». Уже в те времена эти организации провозгласили своими тремя основными постулатами: здоровье, расовую чистоту и «нормальное» воспроизводство. Как видим, цели, весьма созвучные с идеологией нацистской партии.

В свое время один современник суммировал подобный фанатизм и морализаторство в одной фразе: «Национал-социализм — это бред немецких средних слоев. Но его яд сможет на десятилетия отложить дегенерацию Германии и всей Европы».

Новые властелины Германии в основном также были выходцами из средних слоев. Если они не были мелкими буржуа по рождению, то полностью соответствовали им по своему кругозору. Ни в Гиммлере, ни в Геббельсе, ни в Бормане, ни в Реме не было ничего демонического. Уж тем паче не было ничего сверхчеловеческого. Их отличительной чертой была посредственность — обыкновенная буржуазная посредственность. Иозеф Геббельс, всегда пытавшийся вырваться из этого окружения, под конец жизни с печалью констатировал: «Средние слои создают посредственных политических деятелей, об их политическом калибре говорить не приходится. Все мелкие буржуа остались в пивной «Бюргербройкеллер», где, собственно, всегда и пребывали. Что касается той капельки интеллекта, которая привела их в движение, то они ее полностью пропили за 12 лет сладкой жизни».

Можно согласиться с мыслью о «банальности зла» в Третьем рейхе. Немецкие средние слои долгое время развращались научно-философскими догмами, колебавшимися в диапазоне от Дарвина до Ницше. Буржуа придерживались устаревшей картины общества, оказавшись неспособными отдать должное техническому прогрессу. В итоге старые моральные установки оказалось легко заменить новыми стандартами поведения, на этот раз лишенными какого-либо морального обоснования. Во многом старое оказалось почти полностью идентичным новым нацистским веяниям.

По сути, то, что национал-социалисты выдавали за новую мораль, было старой этикой, облаченной в новые одежды. Мелкобуржуазные устои оказались почти неповрежденными, за исключением того, что новая верхушка теперь не считала нужным руководствоваться какими-то отвлеченными принципами. Но нельзя не отметить, что появился и принципиально новый элемент — тотальный контроль. Однажды (то, что говорится не для печати) Гитлер сказал: «Мы определяем условия, при которых совершаются половые сношения! Мы вылепляем будущего ребенка!»

Оставалось только примирить между собой общественные потребности нового режима и индивидуальные требования конкретного человека. Тотальное подчинение не должно было вызывать отторжения. Этот процесс, получивший название унификации, принимал две формы.

Сначала были призывы к национальной солидарности: «Вы ничто, наша нация — все!» Этот призыв должен был навести порядок, ликвидировать общественный хаос. Теперь человек освобождался от тяжкого бремени самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность. За него все решало общество. После потрясений Веймарской республики расколотая и перепуганная немецкая нация хотела вновь обрести единство и получить долгожданную стабильность. Учитывая экономические тяготы и несовершенство демократической системы, эта извечная тоска по гармонии могла повести за собой многих людей. Эту гармоничную жизнь и --">