Лидия Корнеевна Чуковская , Людмила Николаевна Жукова - Слово предоставляется детям

стрелять.

Только они в нас не попали.

Впереди на подводе ехал дедушка-кучер. Его подвода была вожатая. А потом, на второй, правил Миша Власов - его подвода была подчиненная. Я ехала с дедушкой-кучером на первой подводе. Мы его все любили. Мы его любили потому, что он нам часто рассказывал сказки и военные приключения - он в ту войну был у австрийцев пленным... Он нам говорил: "Где той войне до этой!". И лошадей нам давал из своих рук угащивать.

Вот мы едем и вспоминаем нашу жизнь. Мы в последнее время часто ходили выступать в госпиталь. Нас каждую прикрепили к своему раненому бойцу, и мы своему раненому бойцу читали вслух и дарили подарки - одеколон, папиросы, карандаши, очиночки или еще что... Мой боец был старший лейтенант, его звали Николай, он мне показывал осколок, который у него вынули из груди.

И вдруг мы слышим: летит не наш самолет. Гул у вражеских самолетов страшный, ревущий, завывающий, не такой, как у наших, - у наших гул легкий. Мы, конечно, испугались, но не очень испугались, потому что у нас все, даже маленькие ребята, уже привыкли к бомбежке и к другим событиям. Самолет спустился пониже и начал строчить по нашим подводам - хряс! хряс!- пули некоторые ишли гостряком, а другие рикошетом: покрутится, покрутится и в землю. Ребята закричали: "Ложиться нам? Или как?" А дедушка-кучер говорит: "Станем мы еще перед ним ложиться! Давайте ехать, все целы будем!" И ударил по лошадям. И Миша Власов ударил. Мы едем, а дедушка-кучер нам криком сказку рассказывает, чтобы мы не боялись.

И верно: он в нас не попал, а скоро прилетели наши истребители, и немецкий самолет начал тикать, как дикий тигренок.

Валя Ильяшенко, 14 лет, из Мариуполя.

Записано 19/III-42 г., в Детдоме № 31, в Ташкенте.

ГРАММОФОНЧИКИ

Там нам хорошо жилось. У нас в детдоме куры были свои, голуби свои, свиньи свои, кони. Коней доглядал дядя Петя. Он нам на тех конях давал кататься: мы до речки проскачем и обратно. Одного звали Громик, другого Лютра, а третьего Орел. Орла можно бы назвать Ветер - так он быстро бегал. Нам их из колхоза привели. А зато когда у Лютры лошаденок родился - мы его сдали обратно в колхоз.

На огороде у нас редька росла, огурцы, цибуля. А на клумбе мы садили цветы: такие звездочки беленькие и фиалки и самые красивые цветки - граммофончики.

У нас шефы были богатые - управление шахт. К нам приезжал Шестаков на праздники - это такой самый главный в районе. Мы плясали украинскую пляску, и пели, и читали стишки, а он нам привозил кулечки с конфетами и пряниками. Потом шефы нам подарили сад - ну да, целый сад, недалеко от школы. Мы туда ходили вишеньки рвать и абрикосы.

Как началась война, наш директор сразу ушел в армию. Шахту взорвали, чтобы немцам не досталась. А к нам прислали шахтера Петра Ивановича и приказали ему нас в два дня вывезти, чтобы мы тоже немцам не достались.

Только как нас вывозить, если все вагоны заняты Красной Армией и машинами и танками? Тогда железнодорожники сами сделали для нас вагоны. Из угольных платформ. Построили такие будто домики. Всю ночь лил дождь, немец бомбил, а они работали. Их было не дюже много - семь человек. И они построили пять вагонов. Они строили день и ночь, а мы весь день укладывались. Быков резали, кабанов резали, и посуду укладывали, и белье укладывали, и постели укладывали, и хлеба пекли, да еще взяли с собой десять бочек масла и сала.

Вечером, когда уже темно было, мы построились в пары.

Маленьких посадили в бричку. Продукты - на возы. И мы пошли: с Галиной Артемьевной, Марией Михайловной и Петром Ивановичем.

Ох, жалко было граммофончики оставлять и наши комнаты с окошечками ... На станции одни стены стояли. На путях валялись шпалы, рельсы и камни. Нас усадили в вагоны. Там были сделаны такие нары - одни к потолку поближе, другие к полу - мы на них постлали матрацы и одеяла и легли. Ждем, ждем, а паровоза все нет. Лежим и думаем: как там наш домик без нас будет, как наши цветки?.. Потом мы заснули. И пока мы спали, к нам кукушка пришла из Константиновки. Она была маленькая, старенькая, а как дернула - так мы все с нар повалились. Здоровая была, хоть и маленькая.

На другой день мы стояли на станции Дебальцево. И вдруг загудели самолеты. И как застрочат, как застрочат - аж душа прямо в ухах звенит! Пули в колесах защелкали.

Воспитательки велели нам лежать смирно, а мы, которые на верхних нарах, ноги вытянем, упрем в потолок, досочку подымем и глядим. Ничего не видать, воздух, но глядим. А пули по колесам - щелк! щелк! --">