Журнал «Компьютерра» - Компьютерра PDA 17.07.2010-23.07.2010

только расширит область, занимаемую экраном, но и существенно упростит работу со смартфоном - к примеру, пальцы теперь не будут загораживать изображение на экране, да и управляться одной рукой станет удобнее.

Василий Щепетнёв: Код Чехова - рецепт на каждый день

Автор: Василий Щепетнев

Опубликовано 19 июля 2010 года

Так и хочется написать: "Конечно, Чехов видел приближение революции, но чувство сострадания не позволило делиться ему своим видением с публикой" Я, собственно, и написал. Одно только слово "конечно" не нравится, словно я ставлю себя на одну доску с Чеховым, даже чуть выше: он-то еще не знает наверное, сомневается, а мне сомнения неведомы, и там, где у Чехова из-под пера выходило "возможно", я быстренько шлепаю "непременно".

И все-таки основание считать так у меня есть. Отечественные биографы (разберусь и с закордонными, дайте срок) нередко представляют нам Антона Павловича этаким утонченным рохлей, интеллигентом, не способным осадить хама, а при случае, и дать пощечину человеку общества. Простому же хулигану - "в харю, в харю" - и, если подобного и не случалось - если! - то лишь потому, что хулиганы прежде были другими, и безобразничали в отведённом обычаем кругу. Помнится, лет пять тому назад с середины видел я по ящику биографический фильм о Чехове: некий графоман под видом больного вызывает к себе доктора Чехова и несколько часов читает ему прескучнейшую пиэссу. Поскольку графоман этот явный ЧМО (Чиновник Московский Оборзевший), Антон Павлович безропотно слушает галиматью, сереет на глазах, и, только отпущенный снисходительным мановением, покидает дом графомана, проблеяв, что гонораров за литконсультации не берёт. Ведь всё неправда, от первого до последней точки. Перед ЧМО Чехов не дрожал и бестрепетно отказался от чести быть академиком, если из неё исключат Пешкова (Максима Горького). В часы врачебной деятельности на реверансы не отвлекался и каждому, кто зря отнимал у него время, мог ответить прежёстко. Вставлять же в фильму чеховский рассказ "Драма" и вовсе ни к чему (разве показать, из какого сора растет шедевр, не ведая стыда), он известен всему миру - хорошо, всему русскопонимающему миру - благодаря игре Раневской в роли Мурашкиной. И так далее и ещё дальше. Впрочем, писать рецензию много лет спустя после премьеры дело тоже не больно полезное. Просто у меня сложилось впечатление, что по характеру Чехов не лубочный интеллигент, а стоик. Когда ещё на заре личного туберкулезного процесса коллеги рекомендовали принять соответствующие меры, он лишь усмехнулся: "Ну, какие здесь могут быть меры?" - и продолжал жил, как жить. Даже курить (меня, некурящего, это огорчает: неужели я многое теряю?). Доказательными методами терапии бугорчатки медицина той поры не располагала. Разве к Манну на Волшебную гору?

То ж и с революцией. Чехов видел её приближение, как видит приближение к Земле огромного космического тела астроном-любитель, и не только видит, а, пожалуй, может точно вычислить и момент столкновения, и, в первом приближении, масштабы последующей катастрофы. Может, но не хочет. Не веря в человеческую натуру, он не верит и в то, что последние дни будут исполнены достоинства и чести, напротив, вылезет со дна души всё, что до сего дня скрывалось, как безусловно мерзкое и постыдное. Одно слово - подонки.

Пусть они там и остаются, на дне, елико возможно дольше.

Хотя стоик - не фаталист, и Чехов отнюдь не собирается безучастно ждать своей участи.

Когда Пушкин стращал русским бунтом, бессмысленным и беспощадным, он не упоминал специально, что это - бунт рабов. Это понималось безусловно. Времена Пугачева были рядом, и большинство участников пугачевского бунта являлись крепостными или заводскими мужиками - если и не рабами в римском значении слова, то недалеко от того ушедшими. Отец Антона Павловича, Павел Егорович Чехов родился рабом. Был выкуплен на волю только в возрасте шестнадцати лет, уже вполне сложившейся личностью. И сам Чехов чувствовал, что рабство, образ жизни, при котором нужно терпеть да поддакивать, терпеливость и покорность есть добродетель, не отступило, напротив, рабство год от года становится заманчивее: и барин добрый, и макароны дают, а ежели посекут, так наш барин зря не сечёт.

И потому Чехов не обличал революционеров и не пугал ужасами гильотины: пустое, все думают, что это они будут гильотинировать, а не их будут гильотинировать. Он просто давил из себя раба по каплям. Каплю вчера. --">