Юрий Константинович Терапиано - Письма Ю. К. Терапиано В. Ф. Маркову (1953–1972)

пройденного опыта: да, например, – и по масштабу, и по широте дарования – Бальмонт – титан перед Штейгером, и в то же время у Штейгера есть 5–6 строчек, которые подлиннее в смысле поэзии, чем вся сладкозвучность Бальмонта. Пример этот так, – налету, наудачу, – м. б., и не вполне удачный, – но иногда бывает лучше все продать и купить одну жемчужину. Я, конечно, не предлагаю в качестве идеала Штейгеровскую жемчужину – и ничью другую, – но каждый, по – своему, ее ищет, не так ли? И вот здесь – хотелось бы иметь возможность говорить, а не писать… – Как тяжела вообще плоть речи, какая еще несовершенная форма возможности передавать что-либо друг другу – речь, вот где она – тяжесть слов, трескучая, наследственная привычка и наша единственная возможность – «ложь», по Тютчеву!

Желаю Вам всего самого хорошего и доброго!

Ю. Терапиано

3

22/XI–53

Многоуважаемый Владимир Федорович,

Я не знал, что Вы принадлежите к другому поколению и что Вы не могли знать о Хлебникове в 18–20 гг.

Петникова я встречал в Киеве в 1919 г., во время второй оккупации большевиками. Он был старше меня, имел стаж, готовил, если не ошибаюсь, 3-ю книгу стихов «Быт побегов»¹⁹, выступал в поэтическом кафе «Хлам» в гостинице «Континенталь» на Николаевской улице, где я с ним и познакомился. Несмотря на разницу лет и политических убеждений, мы с ним нашли много общего, – и не только в отношении к поэзии, но и о Древнем Востоке. Петников очень интересовался браминизмом, буддизмом, Древним Египтом, а я специально занимался тогда религиями Древнего Востока и Индии²⁰. Когда Киев был занят добровольцами, Петников, больной тифом, остался там, его друзьям удалось сделать так, что его «не тронули», а потом, 1/Х 1919, я ушел из Киева в Добровольческую армию – и потерял Петникова из вида. Уже в эмиграции один киевлянин сообщил мне, что Петников погиб в 1920 г., попав в руки повстанцев. Как-то я написал в «Новом русском слове» о Петникове и упомянул о его смерти²¹. В ответ я получил от 2 лиц (из новой эмиграции) указание, что Петников жив и в 1941 г. уехал в Туркестан. Он был очень замечательным человеком, духовным, тонким, и его «коммунизм» совсем не вязался с его обликом. Мои корреспонденты сообщают, что Петников потом совершенно отошел от коммунизма и его перестали печатать.

Я тоже больше люблю раннего Пастернака. «Второе рождение» – признание, что поэзии, в конечном счете, у него не получилось. Бунин как-то сказал: «Или Пастернак – великий русский поэт, или русская поэзия, без Пастернака, – великая поэзия». Бунин-поэт и Бунин, высказывающийся о поэзии (например, в воспоминаниях – о Блоке), – мало вызывает симпатии, но все же он верно почувствовал «трещину» в Пастернаке. Помню, с каким восторгом в юности мы читали ранние стихи Пастернака, но вот недавно, перечитывая, увидел, как многое поблекло и сейчас иначе воспринимается.

Я как раз только что получил 34 книгу «Нового журнала» и «Опыты». М. б., на фоне других – елагинское первое стихотворение²² талантливо. (Второе – из рук вон плохо, какое-то панибратство с судьбой человека по смерти.) Елагин все-таки вспомнил о совести – постараюсь намекнуть ему на «совесть» в смысле отношения к внешней красивости, к «треску, блеску и ярким образам», которыми он так соблазняется. Стихотворения Анстей²³ (в «Опытах») напоминают стихи киевских поэтов времен моей молодости: «почти как в Петербурге»… Ее грех – недостаток вкуса. Но все же у нее есть «свое». Если она молода и способна понять разницу между «стихотворчеством» и поэзией, она может стать поэтом. Как жаль, что ни с Елагиным, ни с Анстей нельзя поговорить о «деле поэта». Моршен был своеобразен и талантлив; уже давно я нигде не встречал его стихов, жаль будет, если «он больше не пойдет», как Вы пишете.

Говоря о других стихах (кроме Чиннова²⁴), помещенных в последних выпусках журналов, нужно сделать оговорку: ради Бога, не судите по ним о «парижской поэзии» – выбрали г.г. редакторы второстепенное, а то и третьестепенное! Ужас! Хочется как следует «разнести» на сей раз «стихотворные отделы», да и проза в «Новом журнале» – Пиотровский, например:

«Вы здесь боялись?»

– замечательный язык!

Можно удивляться, почему это так: но дело просто, – сейчас литературными отделами у нас ведают люди – сами --">