Марк Лог , Питер Конради - Король на войне

Хелену Бонем Картер – в роли королевы, а Дженнифер Эль – в роли бабушки, Миртл. На экране мой отец предстал десятилетним мальчиком, и в этом было что-то нереальное. До сих пор помню, как меня пригласили на съемки и познакомили с Беном Уимсеттом, который его играл. Снимали сцену, которая меня особенно взволновала: герой Раша нависал над моим отцом и Валентином, наизусть читавшими Шекспира. Мне вспомнилось, как в детстве я с великим трудом проделывал то же самое, а отец, обладатель завидной памяти, без труда произносил большие отрывки, которые заучил еще мальчишкой.

Успех фильма привнес в мою жизнь немало нового и необычного: сразу же после премьеры я раздал несметное множество интервью английским и американским газетам и телепрограммам, рассказывая, каким был «настоящий Лайонел Лог». После церемонии вручения «Оскаров» я получил приглашение на прием в лос-анджелесский отель Chateau Marmont. «Король говорит!» ожидал настоящий триумф, ленту чествовал целый сонм голливудских звезд. Празднования продолжались до самого рассвета.

Вечером следующего дня я присутствовал уже на другом приеме – на роскошной вилле в районе Голливуд-Хиллз давали продюсеры фильма Саймон Иган и Гарет Унвин. Я заметил дочь Саймона, которой был год и три месяца, подумал, что было бы здорово запечатлеть ее с «Оскаром» в руках, дал девочке статуэтку и отступил, чтобы сделать снимок. Как раз в тот момент, когда я нажимал кнопку, она разжала ручонки, и «Оскар» загрохотал по каменным ступеням. Стало тихо. У всех на лицах был ужас, а мое просто превратилось в маску: было очень неловко и стыдно.

Статуэтка серьезно пострадала: от головы, плеча и подставки отлетели осколки, на груди отслоилась позолота. Мы тут же кинулись в Американскую академию кинематографических искусств и наук, и, к моей великой радости, оказалось, что там работает своеобразная «скорая помощь» для бедолаг-статуэток, нередко страдавших на пирах победителей. Когда Саймон вез «Оскар» в починку, он думал, что увидит очередь из смущенных, помятых лауреатов со своими поврежденными статуэтками в руках.

Понятно, что за 118 минут всего не покажешь, хотя Хупер, для которого это была всего лишь вторая работа, снял фильм превосходно. Вот поэтому, поучаствовав в работе по созданию киноленты, я вознамерился рассказать о реальных событиях, ставших основой сценария, и призвал на помощь Питера Конради, журналиста Sunday Times. Свою книгу мы озаглавили «Король говорит!». Она вышла одновременно с фильмом, стала бестселлером и в Великобритании, и в Америке, была переведена более чем на двадцать языков^[1].

Мой дед работал с королем более четверти века, был верен своему пациенту, уважал его частную жизнь и не распространялся о способах лечения. Он предпочитал не выходить из-за кулис, редко давал интервью, никогда не публиковал своих работ, не допускал, чтобы его методы критически разбирали ученые мужи или изучали студенты. Кроме того, работал он всегда в одиночку. Не закончив университетского курса и не имея ученой степени, он, вероятно, чувствовал себя самозванцем и был вынужден сопротивляться не только предрассудкам почтенного медицинского сообщества, но и определенным антиавстралийским настроениям.

И все-таки он знал цену своим достижениям; я совершенно ясно понял это, когда проштудировал доставшийся мне архив. Я расшифровал сотни страниц, в том числе всю переписку деда с королем, которая началась после их первой встречи в 1926 году, когда никто не мог бы и представить, что королем станет он, тогдашний герцог Йоркский, второй сын Георга V, а закончилась в 1952 году, со смертью монарха. Король писал от руки, чаще всего на бумаге с гербом Букингемского дворца (только на некоторых письмах стоят гербы Сандрингема или Виндзорского замка), и подписывался «Георг R.». Очень неразборчивые наброски ответов Лайонел неизменно писал карандашом, на хорошей бумаге фирмы Basildon Bond. Для памяти он мог черкнуть на чем угодно: ненужном конверте, обложке книги, клочке бумаги, и все это тщательно сохранял для потомства.

Сохранилось еще четыре пухлых альбома, куда Лайонел, а может, Миртл аккуратно наклеивали вырезки из газет и журналов, с рассказами о том, как король преодолевал свой речевой дефект и как в этом ему помогал мой дед. На обложке одного из них был обозначен год, 1937-й, украшенный позолоченным листком. Для деда это была особая дата: его карьера резко пошла в гору, потому что в декабре 1936-го от престола отрекся --">