Раиса Давыдовна Мессер - Милиция осажденного города

своего района. Девятнадцатого сентября все того же 1941 года на маленький участок упало несколько тонн бомбового металла.

«Бежали мы, ложились, потом вставали, спешили на помощь людям. Был у нас толковый милиционер, службу хорошо знал. Машковцев ему фамилия. Побежал он тогда к площади — людей рассредоточить. А на посту, у самых ворот у Нарвских, Николаев стоял. Тут их обоих и убило. Тяжело было первых своих товарищей терять. А горевать не дано было времени.

Последние дни октября. Бомбардировка нашей территории. Огонь — на километр. С десяти часов вечера до позднего утра шла яростная борьба с пожарами. Одним пожарным, ясное дело, не управиться. Даю распоряжение управхозам: по десять человек от каждого дома для помощи. И действовали, бывало, не хуже пожарных. Ветер гонит огонь в сторону. Дорога́ каждая секунда. Где тут ждать пожарных? Мы и давай спускать имущество с верхних этажей на веревках прямо на улицу. И думаете не спасли? Обязательно, и даже верхний этаж отстояли.

А в общем попривыкли, не так уже и страшно стало».

Потом пришло самое трудное время. Декабрь. Январь. Все так же торопился к местам поражений дежурный отряд милиционеров. И всегда пешком, как бы далеко ни приходилось двигаться. Транспорт встал. Голод делал свое дело. Жизнь с каждым днем становилась труднее. И у Соколова и людей его отделения началась новая работа — подбирать на улицах ослабевших от голода людей. Страшная это была работа.

«Шатаешься, а тащишь его на себе. А куда тащить? Ясно, опять же в свое отделение милиции. А там полно слабых людей, кто сидит, кто лежит, глаза закрытые. А бывало дашь ему теплой воды, смотришь — и отойдет.

Тяжко нам было зимой, в самый голод. А только не сдавались. Понимали: нам пример показывать надо. Сам шатаешься, но нарочно придираешься к правилам: не так, мол, улицу перешел. А ведь улицу из-за сугробов и глыб ледяных не всегда и увидишь как следует. Все же взыскиваешь за нарушение, и чувствует гражданин, что хоть мы оба с ним голодные, а порядок остается крепкий и нерушимый.

Был у нас такой милиционер Борисов. Человек тихий, неразговорчивый, но дело свое знал. Как, бывало, худо ни приходилось, никогда не жаловался. В самый лютый голод придет с дежурства еле живой, а молчит. Спросит его политрук Брюханов: «Ну что, Борисов?» Просто так спросит, а видно, что подбодрить хочет. Борисов только со вздохом негромко: «Эх!».

Долгие зимние ночи простаивал он на посту, застывший, ослабевший от голода.

И умер он незаметно. Пришел с дежурства, винтовку на место поставил, койку заправил аккуратно, лег и затих. Хоть и на постели он умер, а считаем, что на посту. Ни одного часа службы не уступил он своей немощи. Ни разу не пожаловался. Нашего, Кировского, района был человек.

В феврале пришло пополнение. Были они не лучше нашего: истощенные, грязные, больные. Глянули мы на них, будто в зеркало».

Василий Авксентьевич рассказывал все это сокрушенно, будто с неодобрением вспоминая свои дела. Пожилой русский человек, с добрыми глазами, тихим мягким голосом грустно и неторопливо развертывал историю жизни отделения, и, глядя на него, трудно было сразу поверить, что именно он, такой обыкновенный с виду, был на своем участке душой всего коллектива.

Василий Авксентьевич задумался. И казалось будто речь его об очень давних временах. Будто давно уже отзвучала тревожная сирена, по сигналу которой быстро занимали боевые посты милиционеры 14-го отделения.

...В районное отделение милиции идут люди. Идут с самыми разными делами. Всем нужно ответить, помочь. Пропуск в погранзону. Просроченный паспорт. Неправильное заселение управхозом квартиры военнослужащего. Отбирают сарай. В доме нет воды. В квартире обвалилась штукатурка, — соседи наверху колют дрова. Заночевала гостья и, уходя, «захватила» с собой продкарточки. Как найти затерявшийся на почте аттестат, высланный мужем с фронта? Идет поток людей, и добрая половина адресуется в отделение милиции с делами, которыми милиция отродясь не занималась. Сейчас отделение стало чем-то вроде Райсовета: советчиком и указчиком по всем насущным вопросам жизни. В Райсовете так прямо и говорят иной раз: с этим идите лучше в милицию, там скорее решат. За время блокады для ленинградцев стало ощутимо, что милиция помогает решать самые жизненные вопросы. Милиция?! Трудно назвать дело, каким бы не занималась она в блокаду.

Вот откуда у Василия Авксентьевича необыкновенно --">