В. А. Злобин - Уголовное дело Фрэнсиса Гэри Пауэрса

атомной энергии, министерством обороны и другими ведомствами заранее сообщало, что именно его интересует. Разрешение на серию полетов давал Белый дом. После этого приказ передавался на базу Инджирлик зашифрованным радиосообщением. Как правило, летчиков ставили в известность о предстоящем полете за несколько дней с тем, чтобы они могли изучить по картам и продумать различные маршруты. В случае если заданный район окажется вдруг покрытым облачностью, летчик, чтобы не сорвать операцию, обязан был переключиться на другой. Поэтому для каждого полета определялись запасные цели разведки.

Перед каждым вылетом на самолете устанавливался и сразу же по возвращении снимался блок подрыва с таймером, что заставляло нервничать пилотов, поскольку могла произойти случайная детонация (впоследствии в американской печати выдвигалось даже утверждение, что пилоты U-2 опасались, как бы в случае использования подрывного устройства ЦРУ не подстроило все так, что оно сработает раньше времени, например одновременно при катапультировании, уничтожив таким образом сразу все доказательства преступной деятельности — и самолет, и пилота).

По возвращении с операции летчики подвергались послеполетному опросу. Кино и магнитофонные пленки доставлялись в лабораторию: первая сразу же проявлялась, со второй снималась копия. Один экземпляр пленок отправлялся в США для изучения. Если пленка представляла для ЦРУ особый интерес, оно направляло своих специалистов по расшифровке непосредственно на базу.

Первый полет Пауэрса в воздушном пространстве СССР произошел в ноябре 1956 года.

Перед одним из вылетов

Вот что пишет об этом сам летчик: «Утром я еще раз внимательно просмотрел карты с маршрутами, нанесенными кодовыми цветами: синим, красным и коричневым. Синий обозначал общее направление; на этих участках допускалось некоторое отклонение от курса. Красные линии отмечали районы расположения объектов; их следовало придерживаться возможно точнее. По обе стороны от проложенного курса шли пометки, указывающие пункты включения той или иной электронной и фотоаппаратуры. Коричневым цветом были обозначены запасные базы — на тот случай, если я почему-либо не смогу вернуться в Инджирлик. После того как мне сообщили сводку погоды, офицер разведки спросил, не хочу ли я взять ампулу с цианистым калием. Я отрицательно покачал головой, так как боялся, что ампула разобьется в кармане и яд попадет на тело. Самолет уже подтянули на взлетно-посадочную полосу. По сигналу начал разбег, достигнув заданной высоты, лег на курс. Ровно через 30 мин. после вылета потянулся к кнопке радиовызова. Самолет находился слишком близко от русской границы, поэтому обычный разговор мы заменили заранее разработанными кодовыми радиосигналами. Если все пойдет нормально и я смогу продолжать полет, пошлю в эфир два щелчка, которые примет база. В ответ она пошлет один щелчок, означающий: сигнал принят, продолжать полет как намечено. Если же я услышу три щелчка, значит, полет отменяется, тогда я должен немедленно развернуться и возвращаться на базу. Это будет мой последний радиоконтакт со своими. Я послал в эфир два щелчка. Через мгновение в ответ послышался один сигнал. Полет продолжался, я пересек турецкую границу между Черным и Каспийским морями и проник в воздушное пространство России…»

Впоследствии ампула с цианистым калием была заменена на булавку с ядом кураре в футляре, который вкладывался в обыкновенную долларовую монету.

«Серебряный доллар с иглой, — пишет Пауэрс, — дал удобный случай, чтобы задать этот вопрос, и я подумал, что кто-нибудь задаст его. Но никто этого не сделал. Мы готовились возобновить "Перелет", и я прямо решил задать этот вопрос офицеру разведки.

— А что, если что-нибудь случится и кто-нибудь из нас будет сбит над Россией? Это страшно большая страна, и путь до границы чертовски долгий. Есть ли там кто-нибудь, с кем мы можем установить контакт? Можете ли вы дать нам какие-либо адреса?

— Нет, не можем.

Это было не то, что я хотел услышать, но, по крайней мере, ответ был понятным. Если мы имели агентов в России, как мы полагали, разглашение их имен могло и их подвергнуть опасности.

Я настаивал:

— Хорошо, скажем, случилось --">