Александр Николаевич Дугин - Тайны архивов. НКВД СССР: 1937–1938. Взгляд изнутри

информирован о подлинной численности заключенных и преувеличил ее почти в четыре раза преднамеренно.

В начале 1989 года по решению Президиума Академии наук СССР была создана комиссия Отделения истории АН СССР во главе с членом-корреспондентом Академии наук Ю. А. Поляковым по определению потерь населения. Аналогичное решение было принято и в Академии МВД СССР — одному из ее подразделений, которое возглавлял доктор исторических наук, профессор И. А. Кондауров, поручалось проверить достоверность исторических фактов, изложенных в только что вышедшем тогда в СССР трехтомнике А. И. Солженицына «Архипелаг Гулаг». Члены этой комиссии — В. Н. Земсков, А. Н. Дугин и Б. А. Старков — в числе первых историков получили доступ в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР (ныне — ГА РФ) к ранее не выдававшейся исследователям статистической отчетности ОГПУ — НКВД — МВД — МГБ.

Рабочая группа Комиссии Отделения истории АН СССР и Академии МВД СССР действовала в конце 80-х — начале 90-х гг. и уже тогда была опубликована серия статей по статистике репрессий: о количестве арестованных и осужденных, спецпоселенцах, перемещенных лицах и т. д.

Общее количество репрессированных в СССР за контрреволюционные преступления, начиная с 1930 года, составило 3, 6 млн человек¹⁴ . Здесь же следует подчеркнуть, что эти данные включают в себя и «обычные» тяжкие преступления того времени — убийства, изнасилования, бандитизм, грабежи и особо крупные хищения государственной собственности¹⁵. Эти преступления квалифицировались, как правило, по тем же контрреволюционным статьям 58 и 59 Уголовного кодекса РСФСР и аналогичных статей УК союзных республик. Эти данные приводятся из справки, которую и.о. начальника 1-го спецотдела МВД СССР полковник Павлов 11 декабря 1953 года направил в адрес Хрущева и Маленкова¹⁶.

Представляется, что современному читателю, возможно, будет интересно узнать, почему такие данные не были своевременно опубликованы в центральной печати того времени? В конце 80-х гг. соответствующие материалы были подготовлены и сданы в редакции газеты «Правда» и журнала «Коммунист». В то время больше сдавать было просто некуда!..

Обе редакции приняли эти материалы и… не опубликовали! По горячим следам не удалось получить вразумительный ответ о причинах отказа. Спустя много лет в личной беседе один из сотрудников газеты «Правда», работавший тогда с текстом нашей статьи, рассказал, что запрет на публикацию (уже на уровне верстки) наложил сам Александр Николаевич Яковлев!

Сегодня о причинах запрета у А. Н. Яковлева спросить «никак невозможно, он находится в другом месте». Но догадаться с высокой степенью вероятности — вполне!

По имеющейся информации, наши работы по «истории сталинских репрессий», в которых развенчаны многочисленные мифы западных исследователей о масштабах сталинских репрессий, рассматривались даже в Центральном Разведывательном Управлении США, и их аналитики согласились с объективностью наших выводов.

Реакция общественности на публикацию подлинной статистики политических репрессий была неоднозначной. Нередко высказывались предположения, что это фальшивка. Известный публицист А. В. Антонов-Овсеенко, акцентируя внимание на том, что эти документы подписывали такие заинтересованные лица, как Руденко, Круглов и Горшенин, внушал в 1991 г. читателям «Литературной газеты»: «Служба дезинформации была на высоте во все времена. При Хрущеве тоже… Итак, за 32 года — менее четырех миллионов. Кому нужны такие преступные справки, понятно».

Этот «крик души» был не более, чем гласом вопиющего в пустыне, бесполезным и безнадежным для Антонова-Овсеенко. Идея «явно сфальсифицированной для архива статистики», как отмечал доктор исторических наук В. Н. Земсков, уже давно воспринимается в ученом мире как на редкость нелепая и абсурдная. Подобные оценки не вызывают иной реакции, кроме недоумения и иронии.

Таков был закономерный результат схватки между профессионализмом и воинствующей некомпетентностью — ведь в конечном итоге профессионализм обязан победить.

Однако, если в чисто научном плане победа в этом споре досталась сторонникам объективного подхода к изучению трагических периодов советской истории, то в политическом аспекте они потерпели --">