Василий Павлович Аксёнов , Андрей Юрьевич Арьев , Михаил Натанович Айзенберг , Марк Меерович Зайчик , Людмила Евгеньевна Улицкая , Андрей Георгиевич Битов , Валерий Георгиевич Попов , Анатолий Генрихович Найман - В Израиль и обратно. Путешествие во времени и пространстве.

плаща с бежеватой подкладкой и независимо вышел наружу быстрым прогулочным шагом. Найман ежедневно ходит пять километров по своему Дмитровскому шоссе от дома и обратно. Охранник приветствовал его, сидя у входа в свободной позе. Я наблюдал за происходящим, облокотясь о торцовую стену, сложенную из мягкого и светлого иерусалимского камня. Найман быстро шел наискосок через шоссе к железнодорожному вокзалу и был невыразимо элегантен.

Было холодно снаружи. Светила в черное небо подсветка стен Старого города. Я вздохнул глубоко. Подобие облегчения снизошло на меня. Спал я без снов.

Утром светило холодное солнце, висевшее над Старым городом. Писатель Аксенов сдержанно ел сырок, запивая его апельсиновым соком. Он кивнул мне, как показалось, приветливо. В восемь утра мы поехали в прохладную иерусалимскую погоду с визитом в канцелярию министра по делам Иерусалима Натана Щаранского. Проверки прошли почти без потерь (пропал паспорт русского прозаика, потом его нашли), бородатый стройный референт Шехтер провел нас к министру в кабинет. Натан Борисович сидел с нами и беседовал о жизни, о времени, о себе. Вспомнили прошлое, общих друзей и знакомых. Поговорили. Щаранский объяснил происходящее на Ближнем Востоке, был точен, лаконичен. Видно было, что по-русски он говорит с удовольствием. Улицкая спросила его про перспективы.

— Они есть,— сказал министр.

Вообще беседа была интересной и в известном смысле неожиданной для всех, как мне показалось.

На прощание открыли банки с содовой и соками, поднос с которыми стоял на холодильнике. Не чокались. Жажду утолили, простились за руку, ушли. Писатели были довольны многим. Один из участников сказал, что «впечатление такое, будто посидел на кухне у близкого друга году в 67—69-м и поговорил всласть». Ему отозвались: «Так и было, друг, шестидесятники кругом, близкие люди».

Покачав головами, вошли в лифт двумя группами, потому что всех вместе один лифт потянуть не мог, из-за перевеса подъемная машина свистела и гудела. «А вот упадем»,— предсказал кто-то, и мнительная Яновская посмотрела на говорившего с выражением.

— У тебя есть с собой, Мара?— спросили у меня.

У меня было в автобусе немного, и мы поправили здоровье, не афишируя и не светясь излишне, чтобы не пугать Катю Эпштейн, не травмировать ее. Она была родом из Пскова.

Подъехали к кнессету, находившемуся просто за углом (Иерусалим город небольшой), где нас принимал депутат Юрий Штерн. Мы всё осмотрели — работы художника Шагала, зал заседаний, секретарей, политиков, референтов и других близких к этому нервозному делу людей. Попили чаю с коржиками. Послушали выступавших депутатов, сидя на галерке. Потом поговорили за чаем с людьми из внешнего окружения депутата Штерна.

— Да,— сказал один из гостей,— у нас это почти так же, да все же не так.

— Ах,— сказала Гета,— ах, лучше молчите.

И пошла к автобусу, неловко закуривая на ходу от разовой зажигалки. Жизнь ее была не проста. А у кого она проста, а?

Я знал, что Аксенов очень любил и любит баскетбол. У меня есть некоторая связь с этим видом спорта. Я позвонил по мобильному телефону, который мне предоставила Нона из ЕАР (она была уроженкой Киева, это имеет значение для повествования), и соединился с Тель-Авивом.

После этого разговора я сказал Аксенову, что можно пойти на тренировку «Маккаби» и что нас примут там хорошо, как своих.

«Как Маккавеев?» — спросил Василий Павлович.

— Примерно так,— ответил я.

На баскетбол, однако, мы не попали, потому что не было времени, сил и вообще оказалось, что есть вещи и поважнее этого вида спорта. Что, интересно, кстати, может быть важнее баскетбола?

Найман, который тоже любит (и знает) баскетбол и близко дружит с Аксеновым более сорока лет, рассказал мне, что сам видел, как этот знаменитый писатель, стоя посередине пустой площадки, одетый в серые треники, двумя руками из-за головы в нелепой позе бросал мяч по кольцу и попадал из десяти раз шесть. «Потом он несколько раз повторял этот трюк, и меньше трех попаданий у него не бывало, а в лучшем случае успех составил семь раз»,— индифферентно, глядя мимо меня, сказал Найман, человек наблюдательный и страстный.

А я подумал, что вот мог бы быть надежный игрок,

--">