Александр Ефремов (2) - Холодно! Человек в экстремальных условиях

взяли меховые брюки, но ведь мы не готовились к но­чёвке.
Перебираю варианты, как можно согреться. Надо разжечь костёр на краю аэродрома. Я прошу ребят собрать на полосе всё, что может пригодиться для кост­ра, но они ничего не находят. Это же не тайга и не город­ской аэропорт. Можно было бы сжечь чехлы, какую-ни­будь ветошь, снятую с борта самолёта, которые всегда скапливаются в запасе у бортмеханика. Но наш само­лёт летит в первый раз после заводского ремонта. В нём всё чисто, блестит и никаких залежей нет. Сам осматри­ваю всё вокруг в попытке найти материал для костра или даже где-нибудь что-то отломать. Обхожу балок, обитый жестью. В стороне от полосы лежат две волокуши — металлические сварные конструкции из тяжёлых ба­лок, которые цепляют к трактору для уплотнения снега. Дальше — основы двух тракторов, еле видных из-под глубокого снега.
Это всё. Слева — бескрайняя засне­женная гладь моря, справа — заснеженная тундра. Вверху звёзды. И тишина. Возвра­щаюсь к самолёту. Согрева­емся движением. Когда уста­ём, идём в самолёт, чуть по­сидим на ледяных сиденьях и снова двигаемся. Трагико­мичная ситуация. В самолёте сотни килограммов топлива. Можно было бы слить часть на землю и разжечь костёр. Но механик не взял сливного устройства, поскольку здесь мы не собирались заправ­ляться топливом. В общем, по всем пунктам нарушили один из основных законов Севера:
«Летишь на день — готовься на месяц!»

Пыта­юсь вспомнить, как выходили из подобной ситуации. В Восточной Сибири, когда я там работал, пилот лёгкого поч­тового самолёта зимой в ту­мане потерпел аварию. С ним был пассажир. Самолёт по­лучил небольшое поврежде­ние. Мы искали их три дня. За это время, чтобы не замёрз­нуть, пилот сжёг самолёт. Люди остались живы. Но тот самолёт был аварийный. А нам не сжигать же исправный лайнер. Прошло четыре часа после посадки. Рабочий день наш начался рано утром, и уже сказывается усталость. Пробежки вокруг самолёта изматывают. Ребята всё больше отдыхают в креслах. Начинает одолевать сонли­вость. Собираю их и объяс­няю: дремать опасно, можно замёрзнуть. Напоминаю судьбу экипажа Ми-8, потер­певшего аварию зимой в районе Сургута. Экипаж ре­шил добираться до базы пешком. Не доходя несколь­ких километров, ребята при­сели на корточки отдохнуть, заснули и замёрзли в этих позах. Все понимают, стара­ются держаться, но я по себе чувствую, как слабеет воля. С кресла вставать не хочет­ся. Внутренний голос гово­рит: «Можно ещё посидеть, время есть, спешить некуда». Голова слабо кружится, и приходит сон. Слова «надо!», «опасно!», «нельзя!» уже те­ряют значение. Спокойно воспринимается и самопре­дупреждение: «Замёрз­нешь!» — как будто это касается не меня. Сознание постепенно замораживается. Очень холодно.
Двадцать два часа. На­чальник балка приедет в пять утра. Дотянем ли?
Спасение пришло неожи­данно. Мы прохаживались у самолёта, когда в воздухе, как бы ниоткуда, повис сла­бый дрожащий звук. Это в абсолютной, космической тишине! Все насторожились. Может, показалось? Галлю­цинация? Нет! Звук походил на работающий мотор. Но в этой глуши мотора не может быть! А звук то пропадает, то появляется. Наконец он стал постоянным и продолжал усиливаться. А минут через двадцать на полосу выехали два старых гусеничных бро­нетранспортёра. Это приеха­ли работники буровой. Мы спасены! Радостные привет­ствия! Расспросы! Мы реши­ли, что газовики приняли на­шу радиограмму, но всё ока­залось проще. Буровая уста­новка простаивала без нашего груза. Время вылета было известно, прикинули часы на полёт, на возможную задержку и поехали в порт. Их база находилась в трид­цати километрах от берега...
Мы погрузили в один бро­нетранспортёр груз, а в дру­гой сели сами. Расположив­шись на сиденьях, мы чувст­вовали себя как в раю: тем­пература была плюс пять градусов. И хотя выхлопные газы, которыми отапливался салон, проникая сквозь ще­ли, превратили наши лица в чёрные маски, мы не обра­щали внимания. Главное — было тепло. Дремота одоле­ла нас сразу, и мы просну­лись только, когда приехали.
Посёлок газовиков и геоло­гов состоял из десятка бал­ков, расположенных буквой «П». Прежде всего мы сходи­ли на радиостанцию и доло­жили на базу о неисправности самолёта. Там уже начали о нас беспокоиться. Потом гос­теприимные хозяева плотно и вкусно накормили нас в сто­ловой. Они извинились, что не могут нас развлекать: время позднее, завтра рано подъём. Температура в --">