Николай Львов - Лубянская справка

любить сразу обеих! Лишь только пристраивался он к Шуше, как Нуша, словно обиженный ребенок, надувала губки, затихала, а через две-три минуты незаметно, но больно начинала колотить под столом острыми носочками туфель по его коленкам. И.О. сначала терпел, только морщился, но в конце концов волей-неволей поворачивался к ней и уже не мог от нее оторваться - так она расцветала, так восторженно глядела на него своими круглыми глазищами. Он был очень пьян и до слез умилялся этому капризному и настойчивому зову плоти; но только решал остановить свой выбор на Нуше, как тут же начинал ощущать - и весьма реально - присутствие другой, не менее очаровательной женщины. У Шуши был иной прием - она прижималась своей роскошной грудью к его плечу, и через несколько секунд И.О. пронизывало тепло ее ленивого и податливого тела. К тому же она время от времени опускала свою мягкую руку под стол и, положив ее к нему на бедро, тихонько перебирала своими длинными, в перстнях, пальцами, постепенно добираясь до молнии на брюках. Тут И.О. не выдерживал и, как ужаленный, оборачивался к ней, наталкиваясь на мутные глаза, бездонное декольте и трепещущие точеные ноздри.

Наконец - это он помнил совсем смутно - они с Шушей оказались в его номере, в спальне. Нуша исчезла (значит, победила все-таки Шуша), а в гостиной на диване устроился Манолеску с Марьон. В памяти И.О. осталось несколько ее печальных и разочарованных взглядов, но, вероятно, ей сразу же стало ясно, что с Шушей и Нушей тягаться бесполезно, да и Манолеску она, несомненно, очень понравилась, а так как он тоже был весьма известным человеком в Румынии, то она быстро утешилась и, отвечая на его бурное ухаживание, окончательно забыла о существовании своего далекого жениха.

"Ах, люди, люди!" - проносилось в пьяной голове И.О. в то самое время, когда с дивана уже доносились всхлипывания, урчания, стоны и вскрики. "А ну-ка, Марьон, задай ему жару!" - кричал он, выпутываясь из штанины. "Ну, как канарейки! Да и много ли им надо-то, Господи! Поклевали друг друга, отряхнулись и полетели дальше, как божьи коровки..."

Но в этот момент набросилась на него голая, неистовая Шуша и заиграла с ним, точно кошка с мышонком. И.О. с восторгом уставился на ее ослепительно белые, налитые груди-бомбы (вот-вот сорвутся, и уж тогда так громыхнет, что разнесет пол-Румынии на кусочки!), а она, точно решив подержать его в страхе, медленно повела ими вниз, к животу, накрыла его с головой волосами и, извиваясь змеей, стала опускаться спиралью вниз.

А перед самым рассветом проснулся он весь в поту, выпотрошенный, вычерпанный ненасытной Шушей, с паническим, безотчетным страхом, - в номере уже никого не было, и от этого И.О. почувствовал себя сморщенным старикашкой, оставленным на произвол судьбы. И вдруг что-то словно взорвалось у него в голове, вспыхнуло, да так ярко, что он закричал и весь задрожал от ужаса - теперь-то он точно знал, ясно понял, он голову мог отдать на отсечение, что вчера непростительно ошибся! И.О. судорожно выпутался из разворошенной перины, кинулся в туалет, где при свете всех ламп в отражении большого зеркала он увидел свое голое тело, сплошь покрытое пятнами и пятнышками, на ладонях явно выступили какие-то ранки, на ступнях тоже, голова вдруг заболела противной ноющей болью, заломило все суставы одновременно, он сделал шаг к унитазу и долго стоял над ним так, выворачиваясь наизнанку, обливаясь слезами и рвотой.

В Москву И.О. приехал поздно ночью и впервые за последний месяц необыкновенно обрадовался, даже прослезился от умиления и восторга - ведь что ни говори, а ты снова дома, снова на родном, вонючем Киевском вокзале, где И.О. не раз и не два приходилось коротать ночи - уткнется он, бывало, в какой-нибудь уголок почище, свернется калачиком на скамейке и урвет минут десять-пятнадцать беспокойного сна, пока чья-нибудь нога не заедет ему в лицо или не разбудит милиционер, чтобы выяснить, есть ли у него билет куда-нибудь. И не дай бог, если спросит! - билета, естественно, нет, прописки у И.О. тоже никакой, а это равносильно тому, что и самого И.О. на свете не существовало, - как начинали его в таких случаях допрашивать да составлять протоколы, так все эти процедуры затягивались иногда на целые сутки, а то и больше.

Но сейчас он чувствовал себя богом - ведь он приехал из-за границы! Он избранный! Он прорвался, он еще всем им покажет! Нервно смеясь, болтая с носильщиком, подмигивая проводницам и делая "козу" сонным детям, И.О. --">