Алексей Штейн - Победителей не судят

оказалось, не все еще. Гэрт сообщил, что Борьке дают ефрейтора, по совокупности заслуг, благо я его, как врио комода почти в каждом донесении упоминал. Ну, да и есть за что, все верно. Плюс остальным, всем без исключения, и мне тоже — очередная медалька, и значок за окопные бои. Теперь рисские. Невелика награда, самая что ни наесть солдатская, зато ею капитан может без всякого согласования и представления, своей волей наградить. И главное, в сочетании со значком, да баронскими медалями — для понимающего глаза выглядит весьма и весьма солидно. Тут же капитан налил еще по маленькой, за это дело. Я уж готов был отбыть, с указанием прислать Борьку за лычкой, да и просто подышать воздухом — жарко у капитана и душновато, сомлею скоро, на старые-то дрожжи. Ан, нет. Гэрт вдруг меня эдак совсем уж неформально за локоток, и выдает. Так, мол, и так. Рекомендую, мол, в Улле подать рапорт о переводе в армию Союза. И намекает — мол, даже на взвод на постоянно поставить меня сейчас — он не может, карьеры мне тут не сделать. А вот в Союзе — там другое дело. И на отделение меня вернуть не очень хорошо — лучше бы туда свежеиспеченного ефрейтора поставить. Как, мол, мне такое предложение? Я, желая поскорее на воздух, думал не очень долго, секунды полторы, и согласился. То ли он мне и впрямь благоволит, то ли мешаю я ему, как типун на глазу, но игнорировать такие советы от, в целом крайне благожелательно ко мне все это время настроенного начальства — не только глупо, но и неприлично.

И вот, трясемся мы на телегах в сторону реки, уже второй день, сопровождая обломки, и здоровенный ящик с опечатанным пакетом документов. А в этом же ящике — и мои бумаги, тоже запечатанные, пусть и не так строго, не полдесятка грозных сургучей, а всего лишь бумажка с ротной печатью. И ключ от ящика у меня в кармане, вместе с обязанностью его дважды в сутки проверять, и выставлять на стоянках у него отдельного часового. Это из минусов, если можно считать за минус. Из плюсов, кроме того, что мы уехали от войны, еще грозное письмо, по которому у нас нет проблем ни с ночлегом, ни с лошадьми, и нехилые командировочные на пропитание и «прочие нужды». Прочие нужды учится оформлять Борька. Как ему лычку дали, так он аж расцвел. На человека стал похож, толстая абизяна. Как и зависть у Коли. Ну, что поделать — шалопаям, пусть и весьма умелым и талантливым, лычки не дают! Даже на второе отделение поставил не его, а Бака, старшего расчета одной из полуторок. К Боре в отделение добавил второго командира расчета — Оржи. Пушки мы сдали, а ребята эти дельные, правильные, и умелые весьма. Как ни крути, лычка в ближайшее время Коле не светит, без боев он-то как раз карьеру не сделает. Да и не подняться ему выше ефрейтора, не командир он, ну никак. Так что — пусть завидует, его проблемы. И то сказать — еще вопрос, кому проще, ему, или мне, с непонятным положением временного комвзода. А Борьке учиться надо, полгольдена в день на всю нашу ораву списать дело не самое простое, пусчай привыкает, командиру без этого — никак невозможно.

На четвертые сутки добрались до того самого лагеря, где проходили подготовку. Лагерь не уменьшился, но изменился. Половина — госпиталь, половина — учебка. Неправильно, конечно, моральный дух пушечного мяса не поднимает ни разрастающееся кладбище, ни калеки, коих регулярно оправляют в тыл, ни рассказы выздоравливающих. С другой стороны — выздоравливающими, особенно сержантами и офицерами, тут же разбавляют мычащее стадо новобранцев, кое-как доводя до условно-боеспособного состояния зеленые роты. Тут мы зависли еще на сутки — пароход ходит по расписанию, и даже грозная бумага с автографом самого Бальта Луррского не может этого изменить. Разве что нас загрузят в первую очередь, оставив кого-то из калек дожидаться следующего парохода. Хотя, может, и всем места хватит, баржи-то большие и обратно порожняком идут.

Тут-то нам повезло — нашелся наш Хумос. Прибежал, голоса знакомые заслышав. Однако — тоже уже ефрейтор, с лычкой. Как выяснилось — успел отличиться, взяли его, дурака, с собой господа-офицеры на пикничок с девками деревенскими, надоело им, вишь, в селе, развеяться захотелось. Ну, дрова колоть, воду таскать и все такое — солдатик нужен. Не господам же офицерам этим заниматься. Хумос, мало что дурак, но парень сообразительный, отказываться не стал — и наелся господской еды вдоволь, и девки, когда господа офицеры изволили перепиться и уснуть, без внимания его не оставили. --">