Клименко Тимофей - Человек войны

офицера? Или что-то ещё?»

На противоположном берегу несколько офицеров из знакомцев Павлова с нагайками в руках въехали в неиссякающий поток счастливцев, перешедших мост, и после непродолжительных перепалок сумели перенаправить людей в стороны от моста вдоль реки, как и предлагал Мешков. Практически тут же скорость движения по мосту возросла в несколько раз и берег, усеянный серыми шинелями и уже не менее серыми мундирами, зашевелился как живой, задвигался и устремился к спасению уже не так жестоко для раненных и слабых, но ещё всё так же неотвратимо для упавших.

«А что же заставляет офицеров неприятеля, милых сердцу французов, отложить книги и взять в руки оружие? Ведь только солдаты идут по приказу, а дворяне-офицеры так же вольны с выбором, как и мы. Но они выбрали придти сюда через пол Европы, чтобы убивать людей и жечь сёла. Почему же целая страна захотела столько крови, захотела убивать и грабить? Ведь если бы они этого не хотели, Бонапарте бы их никогда не смог убедить. И какая им польза или радость, от смерти того же Коленьки Павлова? Чем этот семнадцатилетний мальчишка так разозлил всю Францию, что их полумиллионная армия пришла сюда, чтобы его убить?» - такие мысли витали в голове графа. Отвлёкшись на них, Андрей даже забыл, что промок и продрог. Неожиданно с этого же берега, значительно правее того места, где стоял ротмистр, раздалось несколько хлопков и в небо взметнулись белые облачка дыма из установленных на берегу пушек. Три ядра легли в толпу около моста, два других перелетели и с шипением упали в реку. Раздались крики раненных и испуганное ржание лошадей, но почти сразу же всё стихло, и человеческий поток ускорясь поглотил умирающих, втаптывая их в грязь, чтобы успеть спастись самим. Места попадания ядер теперь выделялись лишь тем, что люди там шли чуть выше, наступая на тела погибших, как на небольшие бугорки. Давка на мосту возрастала, хоть гусары на том берегу и присоединились к товарищам, но обезумивших от животного страха людей становилось всё тяжелее и тяжелее направлять. Уже никому не было дела до чьих-то оторванных рук и хрипов из-под ног. Сочувствие есть в любом человеческом коллективе, кроме толпы. Толпа всегда беспощадна.

- Так вот почему так долго нет улан, они же рысью на подводах перекинули сюда орудия, и так будут лупить из них по людям, как папенька теперь на озере по стаям гусей! – не громко проговорил Андрей. В этот момент следующий залп из орудий достиг моста и проделал в левой его части изрядную дыру, куда тут же упало несколько человек. Паника усиливалась. Андрей окинул взглядом берег и, поняв, что конной или пешей атаки не предвидится, а солдаты неприятеля ограничиваются лишь ролью зрителей расстрела, поспешил переправиться. Иначе разрушением моста дверца мышеловки захлопнется окончательно, оставив всех находящихся на этом берегу, на верную и мучительную смерть.

«Эх, дать бы по ним ответным залпом, но где теперь наша батарея, ни знает уже никто. Возможно, что сейчас по нам стреляют из наших же пушек… Когда у армии есть сразу три главнокомандующих, у армии нет ни одного главнокомандующего. Да и сбежали господа генералы вместе со штабами раньше остального войска. Коли бы не сбежали, может, и паники такой бы не было. Но верно у них другая родина и тут, на этом дырявом мосту, её защищать не нужно.»

Рыжий жеребец Андрея шарахнулся в сторону от просвистевшей над головой гранаты и с чавканьем наступил на чью-то разорванную грудь. Граф качнулся в седле и зацепился раненой рукой за луку седла. Придержав испуганное животное, он вновь погрузился в размышления.

«Первый бой всегда незабываем. Первый бой как первая любовь, запоминается на всю жизнь. Время в нём замирает и растягивается, будто сжатая пружина в каком-то дьявольском механизме. Ты скачешь, стреляешь или машешь саблей, кричишь что-то смелое, а рядом скачут твои друзья и при виде этих лихих молодцов твоё сердце наполняется отвагой. Но вот проходит время и падает один из них, ещё время и лошадь под вторым, время и где-то исчезает третий! Ты продолжаешь скакать дальше, но уже молча. Ты чувствуешь время, оно становится вязкое, как желе. Его прошло уже так много, полчаса или час. Но это лишь кажется тебе, на самом деле прошло лишь десять минут. Время растянулось и замерло. А вот и неприятель. Ты был бы рад, если бы он был трёхголовым монстром, или каким-нибудь вампиром, либо оборотнем. Тогда бы всё было предельно и --">