Анастасия Ильинична Эльберг - Ее высочество в бегах

утренний ритуал. Сначала – полчаса на гаммы, потом – любимые матерью этюды и серенады. Пенелопа была уверена, что в такой ранний час ее величество Одиссея видит девятый сон, но мечтам об одном-единственном дне свободы сбыться не суждено.

– Пенелопа! – Для того, чтобы подчеркнуть важность момента, мать в очередной раз постучала в запертую дверь. Кулаком. Видимо, пытается привлечь внимание уже не десять и даже не пятнадцать минут. – Ты принцесса, а не смертный подросток! Что за глупые капризы?! Пятеро преподавателей, один гениальнее другого – и никто не привил тебе уважение к музыке! Ты хоть понимаешь, сколько твой отец заплатил за эту скрипку?

Принцесса бережно положила любимицу в футляр, погладив ее лакированный бок, и подошла к двери. Отец заплатил за инструмент целое состояние, сомневаться не приходилось. Приобрел на аукционе в Англии и даже поругался с каким-то коллекционером, но тому скрипка не досталась. Уникальный инструмент с мягким тембром и богатой историей, творение одного из известнейших итальянских мастеров, заветная мечта любого скрипача.

– Ты решила объявить мне бойкот? – возобновила монолог ее величество. – И что теперь? Будешь сидеть здесь безвылазно? Голодать и отказываться от воды?

– Они тупые, – заявила Пенелопа. – Эти твои учителя. Они ничего не понимают в музыке. Даже обезьяна может водить смычком по струнам. Предел их мечтаний – концерт перед всем двором. Глупые песенки для глупых танцев ради глупых аплодисментов.

– Если бы ты разговаривала со своей матерью более вежливо, то, может статься, мы побеседовали бы о твоих мечтах, – смилостивилась королева.

Пенелопа сложила руки за спиной, уставившись на ключ в замочной скважине.

– Я пыталась говорить с тобой об этом, мама.

– Пожалуйста, открой дверь, дорогая, – заговорила мать совсем другим тоном. – Ты же знаешь, что мне небезразлична твоя судьба. Но я хочу, чтобы ты вела себя достойно, так, как подобает особам королевской крови. При дворе есть много ценителей скрипичной музыки… они любят классику…

– А я не люблю! – завопила принцесса. – Почему ты, черт возьми, не можешь смириться с одним простым фактом: не все в мире происходит так, как ты хочешь?! Я имею право играть то, что заблагорассудится – и продолжу, несмотря на твои упреки! Ни один из твоих учителей и якобы ценителей ни разу за свою жизнь не выходил за пределы деревни! Откуда им знать, как звучит настоящая музыка? Откуда им знать, какой она должна быть?!

За дверью воцарилась тишина, и Пенелопа уже решила, что мать сдалась, но упорства ее величеству было не занимать.

– Будь моя воля, я бы забрала у тебя все эти пластинки, – сказала королева. Горечь в ее голосе показалась бы искренней всем, кроме дочери. Уж кто-кто, а принцесса еще в детстве оценила актерские способности матери по достоинству. – Вместо того, чтобы совершенствовать мастерство, ты предаешься пустым мечтам. Делай все, что твоей душе угодно. И играй все, что захочешь. Я прилягу. От твоих глупостей у меня началась мигрень.

Выждав для верности еще несколько минут, Пенелопа подошла к проигрывателю и аккуратно поставила на пластинку иглу. «Master of Puppets»2 она заслушала до дыр, но каждый раз открывала в знакомых песнях новые смыслы, а в знакомых мелодиях – новую глубину. Когда дядя Амадей купил ей этот альбом, никто и подумать не мог, что шутливый подарок перевернет ее жизнь. «Пластинку выпустили третьего марта, в день твоего рождения, – сказал принц племяннице. – Люди верят в знаки Зодиака и прочую чепуху. Послушай и скажи: а вдруг вы и вправду похожи характером?».

Альбом группы, о которой Пенелопа и слыхом не слыхивала – и даже не догадывалась, где находится далекая страна Америка – произвел эффект разорвавшейся бомбы. Она часами сидела в кресле у окна, вновь и вновь переворачивая пластинку, вслушиваясь в гитарные соло, отбивая партии ударных босой ногой по прохладному полу, впитывая мелодию и слова на незнакомом языке. Позже дядя Амадей сказал, что это английский, и Пенелопа выпросила у него несколько учебников. Она записывала слова песен в тонких ученических тетрадях, пытаясь перевести стихи и вникнуть в их смысл. С древними эльфийскими наречиями принцесса не дружила, и наставники упрекали ее в отсутствии усидчивости, но с английским дело быстро пошло на лад. Уже через полгода она могла вести простые диалоги и читать адаптированную литературу, а еще через год свободно беседовала с --">