Гаетан Суси - Лоскутный мандарин

полированным деревянным ящиком величиной примерно с коробку для ботинок. Что-то типа ларца, причем очень красивого, трогательного и совершенно неуместного в этой выгребной яме, с маленьким ключиком, вставленным в позолоченную замочную скважину. Ксавье убедился, что никто на него не смотрит, и взял ларец в руки. Ему важно было знать, что никто за ним не следит, потому что на прошлой неделе без всякого дурного умысла он положил в карман ржавую ложку, за что мастер задал ему взбучку, потому что к правилам надо относиться уважительно, и он это себе отлично уяснил. Все, что найдено на строительной площадке, определенно принадлежит Гильдии разрушителей, и это он должен был хорошо зарубить себе на носу.

Поэтому он быстро положил вещь туда, откуда взял. Изнутри донеслось тяжелое дыхание и панические удары в стенку. Шея Ксавье покрылась бусинами пота. С таким же неистовством мог бить в крышку гроба человек, которого похоронили по ошибке. Не вполне отдавая себе отчет в том, что он делает и какие принимает на себя обязательства, подручный спрятал находку под кучей мусора, потом побежал к лестнице, чтобы выбраться из котлована.

Спустя час завыла полуденная сирена, и, как всегда, у Ксавье на глаза навернулись слезы радости. Он снова прошел мимо котлована. Украдкой бросил взгляд на кучу мусора, под которой спрятал ларец, и убедился, что никто ничего не трогал. На лице парнишки играла привычная улыбка — от губ расходились застенчивые морщинки, наподобие тех, какие иногда бывают на кроличьей мордочке. Потом он взял коробку с завтраком и вместе с другими рабочими пошел перекусить.

Они устроились на небольшой расчищенной площадке, примыкавшей к котловану. Старую балку положили на цементные блоки так, что получилось некое подобие скамьи. Несколько рабочих уселись на ней, как куры на насесте, и ели. Некоторое время Ксавье стоял в нерешительности. Кое-кто из рабочих перестал жевать, другие продолжали есть, но прекратили болтовню с набитым ртом, и все уставились на него с откровенной недоброжелательностью. — Если вы позволите… — пробормотал Ксавье. Разрушители обменялись вопросительными взглядами и согласились освободить для него место шириной в две ладони. Для его ягодиц размером с пару небольших луковиц этого было вполне достаточно.

Ксавье открыл коробку с завтраком, переделанную из бывшей коробки из-под ботинок по собственному его разумению. Крышка крепилась к ней двумя тесемками, продетыми сквозь четыре дырочки, проколотые гвоздиком. Это было практично и удобно — она открывалась как крышка маленького гробика. Сначала Ксавье вынул из коробки клетчатую салфетку и аккуратно расправил ее на коленях, потом послюнявил каждый ее кончик — этот странный ритуал интриговал многих рабочих. Затем достал голубую салфетку; вынимая эту салфетку, он каждый раз задавал себе вопрос о том, действительно ли его сестра, — сестра, оставленная им в родной стране, по которой он очень скучал и которой писал каждую ночь, — действительно ли это она вышила чудесную розовато-желтую овечку, украшавшую голубую салфетку, или кто-то другой. Он аккуратно заткнул салфетку себе за воротник рубашки, как детский слюнявчик. Рабочие, со смаком откусывавшие куски сочившихся жиром сосисок, косились в сторону подручного, толкали друг друга локтями и давились от смеха. Ксавье просто сидел себе и улыбался. Он вроде даже как-то с опаской сидел на своем насесте, ноги у него были будто сшиты вместе, он ел свой салат без постного масла, без уксуса, без вилки, вообще без ничего. Мясистый салатный лист, стебель сельдерея с листьями, полморковки, полезной для глаз, и редиску, такую крупную, что, казалось, она сама в рот просится. Его непреложным правилом было пережевывать каждую порцию пищи столько раз, сколько месяцев в году, все время думая при этом о том, что он делает, чтоб челюсти его особенно не увлекались. Овощи надо пережевывать задумчиво, их нельзя заглатывать в спешке. Пищу, которая питает нашу плоть и кости, надо уважать и пытаться постичь ее язык. Он был твердо уверен втом, что овощи тоже по-своему разговаривают. Поэтому еда имеет для ума не меньшее значение, чем для тела, неразрывно соединяя их воедино. Наполнять себе живот невесть чем когда захочется — особенно мясом, как это каждый день на его глазах делали рабочие, — чревато риском повредиться в рассудке, уподобиться обезумевшей от страха лошади.

Пережевывая пищу, он оглядывался по --">