Дмитрий Витальевич Багацкий - Когда мне было 19

для меня был и первый шаг на землю родного города. Чувства переполняли. На перроне было много людей, хотя и не так, как в киевском метрополитене.

Мороз и солнце встретили меня первыми. Заспанный сержант, протирая объятые сном глаза, вышел из 14-го вагона.

— Ну что у нас тут?

— Пирожков нет! — улыбнулся я.

— Да ну нафиг. Я за другое! Где твой военкомат? Это ведь твой город! Показывай!

— Да тут недалеко! Сейчас на трамвай сядем, мигом доедем! Три остановки.

И тут, среди толпы, я услышал:

— Мисятина!!!

Глава XV: «Старая жизнь поёт по-новому»

Бесспорно, это была мама, больше никто меня так не называл. Среди толпы я увидел заплаканное лицо мамы и, с нахлынувшими слезами, кинулся в объятья. Рядом стоял дядя Толя, который даже прослезился от подобной сентиментальщины. Затискали меня, зацеловали.

— Мам. Мне сейчас ещё в военкомат надо с товарищем сержантом сходить, — проговорил я.

— Сняться с учёта? — спросил дядя Толя.

— Ну, типа того.

Втроём мы подошли к сержанту, который в это время, глядя на нашу встречу, плакал от радости.

— Ничего, ничего. Сейчас пройдёт! — махнул он рукой и отвернулся от нас.

Скорее всего, прибытие в Днепропетровск и встреча с близкими — это самые трогательные минуты в этой истории. Мама дала мне ключи от дома, ведь она отпросилась с работы, а дяде Толе нужно было ехать по делам.

Представьте, какое лицо было у майора из военкомата, когда он увидел меня.

Отставив в сторону недопитый стакан воды, майор удивлённо глянул на сопровождающего, а после перевёл взгляд на меня.

— Ну, здравствуйте, товарищ майор! — ухмыльнулся я, произнеся это с такой интонацией, чтобы удовлетворённее выглядела моя разорванная душа от частицы желаемой мести тем людям, которые обманывали и играли со мною.

— Что-что? — будто испуганно переспросил он.

— Што-штопор! Говорю, здравствуйте! Я комиссовался!

— Ты откуда?

— Из МВД, как Вы и обещали!

— Ой, тут вот как… — и сержант Меньшов принялся рассказывать об официальных фактах моей комиссации.

Ну что оставалось делать майору? Подписал кое-какие документы, отксерил мой военный билет, и сказал ключевую фразу:

— Всё, Лавренёв! Теперь военкомат Вас больше никогда не потревожит!

После всего пережитого, эта фраза была подобно бальзаму на душу. Ах, как прекрасно! Свобода! Воистину, она для меня есть благо, которое позволяет пользоваться прочими благами. Такой себе фундамент для постройки самого ценного.

Распрощавшись с сержантом у грузинского кафе, я ещё раз указал путь до вокзала и сел в маршрутку. Белый «Спринтер» довёз меня быстро, как знал, что я с таким нетерпением хочу зайти в родной подъезд. Зайдя домой, обнял братишку, хотя и без особой к нему любви. Просто соскучился. В холодильнике, ещё с Рождества осталось много вкуснятины, но кроме активированного угля, я так сегодня ничего и не съел. После тех пирожков привокзальных, очень разболелся живот. Блин. Это ладно я, как говорится, туалет недалеко, ну а сержант Меньшов то как? Его-то я тоже накормил. Вот дуралей! Ещё будет вспоминать меня не злым, тихим словом. Достав из-под дивана новенькие конверсы, я поставил их в прихожей, правда, теперь и не знаю, захочу ли я их одевать. Такое странное чувство, будто я для всех умер. Никто не знает, что я приехал. Для всех меня нет. С этими предателями Сашей и Лёшей я разберусь позже, а пока, расстелив диван, я лёг на холодную простынь и, согнувшись от неутихающей боли, свернулся калачиком. О чём-то думал, к чему-то снова привыкал. Будто после амнистии, все знакомые голоса и звуки стали припоминаться сразу после того, как они раздавались по квартире. Загудел холодильник, Андрюха поставил чайник, по телику повторяли бенефис Галкина. Положил себе в тарелку картошки и разных салатиков. Родные звуки. Провалявшись до вечера, я даже смог подремать и представить себя в переживших ранее ситуациях, но уже более уверенным и всесильным.

Мама аккуратно постучала в дверь и хотела что-то сказать, но я настойчиво попросил покоя.

— Как знаешь, — улыбнулась она, — но тут кое-кто хочет с тобой поговорить!

— Мама, я никого не хочу видеть! Неужели не видно? Мне плохо!!!

— Для этого человека ты всегда найдёшь пару минут.

Я смутился и отвернулся от стены. Аккуратные ножки в обтягивающих лосинах, розовый свитерок, карие, узкие глазки. В моей комнате стояла Юлечка, моя любимая эмочка.

— --">