Евгений Алексеевич Аллард (Lord Weller) - Возрожденный молнией

такая нежность, что на миг зависть кольнула в сердце.

— Ну, мы в машину. А ты что-то хочешь купить?

— Да, я останусь.

Когда они вышли, я подошел к прилавку, вытащил из внутреннего кармана записную книжку и написал там несколько фраз.

— Вы знаете, что здесь написано? — продемонстрировал продавцу.

Он бросил быстрый взгляд. Пробежал глазами и показалось, что в уголках его полных губ мелькнула понимающая усмешка.

— И что это?

— Наречие индейцев утмари. Вы знаете его?

— Знаю, но не очень хорошо. И вряд ли смогу вам помочь.

— А кто может?

Он вытащил из-под прилавка ручку и быстро черкнул пару фраз.

— Мария Те-ре-са де ла Аль-ба-ла-те, — прочитал я по слогам, ох уж эти мексиканские имена. — Паласио де Лас Лейлас. И где это? В Паленке?

— Совершенно верно, синьор Стэнли. Совершенно верно.

Я непроизвольно воззрился на него.

— Я знаю, кто вы такой. Читал в газетах, — объяснил он спокойно. — И да, у меня есть для вас кое-что.

Он вновь исчез за дверью позади прилавка, тихо прикрыв за собой. Вернувшись минут через десять, выложил передо мной вещицу, от вида которой зашлось в тоске сердце и молоточками застучала кровь в висках.

— Этот амулет будет оберегать вас.

"Амулетом" оказался массивный серебряный крест, почерневший от времени, на простом чёрном шнурке. Именно такой дал мне дед. Снял с себя и надел мне на шею. И я носил этот крест там, в другой жизни — в России. Но взять с собой в иной мир, разумеется, не мог. Он остался на моём старом теле. Которое теперь, скорее всего, покоилось где-то на дне Чёрного моря. Или в морге Дальноморска. Если какой-то отдыхающий наткнулся на мой труп с бетонным блоком, привязанным к ногам. И вот теперь я вновь обрел этот крест. Странным непостижимым образом он перенесся сюда в Мехико-сити, в убогую лавку.

— Сколько вы хотите за это? — я с трудом сглотнул комок в горле.

— Десять песо, синьор.

Я не поверил своим ушам. Десять песо? Всего каких-то паршивых десять песо?! Это звучало издевательски. Мизерная, символическая сумма за вещь, которую я считал бесценной. Ни слова не говоря, я выложил несколько банкнот с изображением президента Улисса Гранта на прилавок.

— Это слишком много.

— Но ведь эта вещь стоит гораздо больше, — мне не хотелось врать.

Усмехнувшись, он покачал головой и оттолкнул от себя серо-зеленые банкноты, будто даже с презрением. Порывшись в бумажнике, я нашел пару серебряных монет, которые продавец небрежно смахнул в ящик под прилавком.

— Извините, я хотел спросить ваше имя, синьор…?

— Диего Гонсалес Эстебан Кастильо.

Кастильо? Меня будто жаром обдало. Совпадение? Мистика? Или Касьян Кастильский вдруг понял, что направил меня по ложному пути и решил явиться сюда, в 52-й год, чтобы исправить свою ошибку? Нет, это слишком сложно, слишком притянуто за уши. Нет-нет, не может этого быть.

— Синьор, ваш амиго ждет вас.

— Да-да, конечно.

Я схватил с прилавка крест, надел его. И будто теплые волны пробежали по всему телу. Вызвав приятную дрожь, прилив радости от мысли, что я прикоснулся к кусочку моей родины.

Вышел в ясный, пропитанный пылью и свежей зеленью день, и сразу услышал звонкий переливчатый смех. Так беззаботно смеются дети, пьяные и очень счастливые люди. В машине я заметил Франко и Эстеллу, выглядевшую теперь не сравнимо лучше, чем прежде. Реально Антонелли делился с девушкой своей энергетикой, или просто она внушила себе это и сработал эффект плацебо. Но на щечках играл яркий румянец, и, наверно, она уже не думала о том, что ее заберет Санта Муэрте.

Когда я открыл заднюю дверь и залез в машину, Франко обернулся и спросил:

— Поедем теперь пообедаем?

— Домой?

— Нет. В кафе.

— Да-да! Давайте поедем в парк Аламеда! — Эстелла запрыгала на месте, хлопая в ладоши.

Франко уже не кружил по городу, словно пытался замести следы. Молнией промчался через город, выскочил на самый известный проспект в Мехико — Пасео де ла Реформа, а с него свернул на другой, более узкий, но не менее красивый, и также утопавший в зелени. И мы проехали мимо величественного явно созданного в греческом пафосном стиле памятника из белого мрамора — стоящие полукругом дорические с вертикальными желобками колонны. Перед ним на высоком постаменте восседал мужчина в тоге, за ним стоял, расправив белые крылья, ангел и женщина, державшая в руках нечто, смахивающее на факел, что сразу вызвало у меня в памяти --">