Кирилл Владимирович Ковальджи - Звенья и зёрна

переболел.

До сих пор молюсь на мир теперешний,

И, других не требуя судеб,

Беженцу подобно, трачу бережно

Воду, свет, тепло, бумагу, хлеб.

«— Так нежна эта звездная тишь…»

* * *

— Так нежна эта звездная тишь.

Почему же ты, мама, не спишь?

— Потому что приснилась война…

Все умрут, я останусь одна,

побреду по земле, по земле

босиком по горячей золе…

Родословная

Черноморье…

    Болгары, армяне…

Сводит их кочевая судьба.

Вот и все:

    ни имен, ни деяний,

ни портретов, ни дат, ни герба.

Забывают о предках потомки,

от набегов меняют места,

за спиною — сплошные потемки,

только в той темноте —

    полнота.

В каждом веке —

    мой родственник кровный,

безначальное длится родство.

Исторический шепот любовный —

родословной моей торжество.

В гуще древности

    где моя метка?

Знаю лишь:

    ни орда, ни беда

эстафету прямых моих предков

не прервет ни на миг

    никогда.

«Ту пристройку, где мы жили…»

* * *

Ту пристройку, где мы жили,

Перемогшую войну,

То гнездо в бивачном стиле

Разобрали по бревну.

На стене остались двери

От второго этажа,

Удивленные потерей,

Словно прошлого душа.

Обнаженные обои

На ободранной стене

Смотрят в небо голубое

Отрешенно, как во сне.

И, галдя, летят рядами

Воробьи на провода.

Жизнь, надышанную нами,

Ветер выдул навсегда.

Но Москва оставит в силе

Как немеркнущий мираж

То пространство, где мы жили,

Стены сбросивший метраж

…Был приезжим я когда-то,

Но в меня вплела Москва

Обретенья и утраты,

Нити личного родства.

Новобранец

Это мой сын в казахстанской степи

ночью стоит на посту,

весточку маме он шлет по цепи

звезд — через их высоту:

— Здесь ни друзей, ни Москвы, никого,

ветер на тысячи верст.

В этом пространстве от мира сего

нет ничего, кроме звезд.

Снег завивается, пусто, темно.

Шапка, шинель, воротник…

Мама, хоть холодно мне, а тепло,

видишь, окно и ночник.

Вечером шел, улыбнулся казах,

яблоко дал и сказал:

«Вот у дороги тот низенький дом.

Ты не смущайся, что рано уснем:

двери открыты всю ночь — для тебя,

чайник на малом огне — для тебя…»

Светит ночник, как земная звезда.

Этого мне не забыть никогда.

«Я своими руками хочу развести…»

* * *

Я своими руками хочу развести

друг от друга подальше

саблю и горло,

пулю и сердце,

топор и тополь,

пламя и знамя,

любовь и кровь, —

постойте, не смейте

притягиваться

и рифмоваться!

«После боя — как до боя — снова…»

* * *

                 После боя — как до боя — снова

                 солнце и небес голубизна.

                 Тишина над полем Куликовым

                 и над Бородинским тишина…

………………………………………………

Разрушитель всегда расторопней строителя,

но его торжество — поражение:

распадается след разрушений,

и от тысячи войн

на земле не осталось следов,

зеленеет трава,

солнце в окнах домов,

жизнь свои утверждает права.

…если только забыть,

что мы в веке двадцатом

и в руке разрушителя

появился невидимый атом…

Заклятье

У преступника руки не связаны,

он гуляет и пьет вино, —

пусть неузнанным, безнаказанным

до поры остается, но

заражается смертью убийца,

кровь его разъедает ржа,

все дела его тленом отмечены,

а глаза, как лишай, обесцвечены,

и лишается духа душа.

Знак бессмертия в нем изуродован,

и его самого без следа

небо в звездах,

                       земля и вода

отлучают от хоровода,

исключают из круговорота

мироздания

--">